Ёкай

– Ну Катери-и-ина Меркулна, ну я же вам говорила, вам не стоит на улицу выходить. У вас здоровье хрупкое. Зачем вы ходили, в магазин? Так я же недавно вам всё приносила, а если что-то сверх требуется – так и сказали бы уж, ну?

– Да какой магазин, нужен-то он мне, – старуха уселась на шаткий стул. – Я же говорю, прогулялась. До поликлиники дошла вот, на лавочке посидела, воздухом подышала.

Дарья тяжело вздохнула, деловито обмахивая стол от крошек. Потом грохнула на плиту чайник с водой, зажгла газ.

– Ну, а если бы вам плохо стало? Представляете, что бы мне за это было? Если бы вы до дома не смогли дойти?

– Да чего тут не мочь-то, Дарьюшка? И помогли мне домой-то прийти…

– Это кто же? Подруги ваши? Так они и сами небось уже…

– Сонюшка помогла, какие подруги. Она молодая девочка, я её ещё вот такой крохой помню.

Руки у Дарьи дрогнули, и она едва не выронила чашку, которую взялась мыть. Справившись с собой, девушка дотёрла коричневую каёмку, оставленную не выпитым вовремя чаем, и медленно перевернула посуду на решётку над мойкой.

– Сонюшка? Это к кому-то из соседок ваших приехала она, родственница?

– Да нет, говорю же, жила она тут раньше. Вот, по делам каким-то вернулась, встретились случайно с ней. А давай чаю попьём?

Старуха сменила тему, не то не желая обсуждать давнюю знакомую, не то, и правда, не придавая случайной встрече значения. Дарья домыла посуду, которой было не очень много, померила Екатерине Меркуловне давление. Оно было чуть повышенным, и женщины, старая и молодая, единодушно сошлись на том, что это последствия прогулки, тяжёлой для усталого и изношенного организма. К тому моменту, как соцработница свернула провода тонометра, как раз вскипел старенький чайник, со свистом выплюнув струю пара из носика. Дарья заварила чай в двух кружках.

– Ну, вы с этим тоже осторожнее! – произнесла она, усаживаясь напротив старухи. – В детстве вы её знали, а вдруг она сейчас мошенницей сделалась? Ну, времена-то такие сейчас, непростые. А вы её в квартиру.

– Сонюшка-то? – бабка махнула рукой. – Да что ты говоришь-то, какой мошенницей. Она очень хорошая девочка! И была, и осталась. Они со Стёпой даже вместе были когда-то. Эх, и красивая пара была! Она такая маленькая, смугленькая… Она китаяночка, Соня-то. Да и потом, я её к себе не звала, а она и не напрашивалась. До подъезда довела меня и побежала по делам. Ну, а я что, задерживать разве стану? Я ж понимаю, работа у всех, дела свои…

– Китаяночка, значит, – вполголоса пробормотала Дарья, и тут же продолжила громче: – Ну вы всё равно, будьте, пожалуйста, осторожнее! Мало ли, знакомые эти старые… Я же за вас волнуюсь!

Екатерина Меркуловна благодарно улыбнулась и торжественно пообещала быть осмотрительнее, на улицу не ходить и никого в дом не приглашать. Мир был восстановлен. Некоторое время они пили чай в молчании, после чего Дарья поднялась и отправилась делать уборку.

Веником и тряпкой она орудовала спустя рукава, больше размазывая грязь по углам, чем наводя порядок. Всё равно подслеповатая хозяйка квартиры едва ли заметит непорядок. Пыль смахнула только с нижних полок, живо закончив с уборкой первой комнаты из трёх. К той, что находилась в дальнем конце коридора, Дарья приближаться и не собиралась, всё равно она была заперта. Зато к спальне хозяйки она подошла с куда большим вниманием. Правда, сосредоточилась она больше на самой комнате, на не на наведении порядка. Выйдя на середину помещения, соцработница глубоко вдохнула, прикрыв глаза. В воздухе витал слабый, но вполне различимый запах мочи. Дарья довольно ухмыльнулась. Она прошлась по рассохшемуся паркету и вскоре обнаружила его источник: плохо замытое пятно возле кровати.

– Ай-яй-яй, Катерина Меркулна… – тихо протянула девушка и быстро стёрла его влажной тряпкой.

Воровато оглянувшись, она перетряхнула старомодную кровать и с удовольствием обнаружила, что простыни были чуть влажными. Не от мочи на этот раз, а от обильного пота. Кроме того, обнаружилась и ещё несколько примет, крайне её обрадовавших: наполовину сорванная с карниза занавеска, рассыпавшиеся по столу старые книжки… Девушка быстро создала видимость порядка, повозила по полу тряпкой, после чего понесла грязную воду в туалет. Проходя мимо, она быстро заглянула в ванную и обнаружила в стиральной машине линялые заношенные трусы и ночную рубашку. Всё мокрое, в желтоватых разводах и резко пахнущее.

Слив воду, Дарья сунула пустое ведро в пространство между унитазом и стеной, после чего вернулась на кухню. Екатерина Меркуловна сидела в напряжённой позе, забыв прихлёбывать из чашки.

– Катерина Меркулна, – старательно делая обеспокоенный вид, произнесла Дарья. – У вас всё в порядке? А то у вас в спальне, там…

– Что? – напряглась бабка.

Дарья несколько секунд помялась, наслаждаясь паникой, отразившейся на лице подопечной. Та явно боялась, что соцработница обнаружит пятно мочи на полу. От стыда ли, от страха ли перед тем, что её унизят, заставив носить памперс, либо и вовсе от того, что ухватистая и напористая девушка отправит в дом престарелых.