Екатерина Фурцева. Главная женщина СССР

Хочу заметить, что в то же время Марк Захаров за свой спектакль по пьесе А.Островского «Доходное место» подвергся критике в прессе. Фурцева вызвала меня (очевидно, в ЦК ей указали, кого надо повоспитывать) и резко сделала мне замечание, что, дескать, я тенденциозен в выборе друзей-соратников. «Зачем вы опекаете Марка Захарова, который поставил безыдейный спектакль?» – разделывала меня Фурцева. Я парирую: «Екатерина Алексеевна, ведь еще недавно вы относились к Ефремову весьма прохладно, а теперь Олега Николаевича вы очень цените. Так почему же вы считаете Марка Захарова конченым человеком? Ведь он только начинает свою жизнь в искусстве, он очень талантливый режиссер. Он еще себя покажет».

Когда я упрекнул ее, она сбавила свой гнев. Быть может, поняла, что немного перегнула. Приведу еще один пример. Наш театр давно приглашали на гастроли в Париж. Особенно настойчивыми приглашения стали после представленного французской публике спектакля «Баня» по Маяковскому. Луи Арагон, Эльза Триоле, сестра Лили Брик, и все левое крыло Франции настоятельно хотели нашего приезда в Париж. Но нас не пускали. Целых три года не пускали! Я все пробивал и пробивал эти гастроли, но увы… Преграда была снята, когда из Парижа в Москву приехал один крупный деятель компартии Франции. Власти пошли на компромисс: «Сатиру» отпускаем, но тогда другой театр не поедет… При этом провели идеологическую проверку всех наших спектаклей. На одной из них министр культуры устроила страшный скандал. Она была красная от гнева, покрылась пятнами. Но я чувствовал, что гнев ее был искренним, не напускным. Ее горячая, неравнодушная, стремящаяся к справедливости натура в этом эпизоде очень себя показала.

Неожиданно мне позвонил заместитель Фурцевой. Я с ним встречался раньше, такой здоровый, плотный мужчина. Приказывает: «Немедленно приезжайте ко мне». Я примчался и увидел трясущегося человека. Он потащил меня в кабинет Фурцевой, а по дороге дрожащим голосом инструктировал: «Если Фурцева спросит, смотрела ли спектакль комиссия, скажи, что смотрела». Но интрига провалилась, потому что Екатерина Алексеевна сказала, как отрезала: «Я хочу все посмотреть сама». Зам отвечает, что декорации уже отправлены. «Нет, я должна посмотреть спектакль, пусть играют без декораций», – настаивает министр.

Гастроли Большого театра в Париже. Екатерина Фурцева и министр культуры Франции Эдмонд Мишле в Гранд Опера

Но, понимаете, ведь это была «Баня» – спектакль, построенный на контрастах, на сложных проекциях. Это все равно что кино, снятое без натуры. Но на все мои доводы она твердила одно: «Хочу посмотреть, как есть». И вот назначили просмотр – импровизационно, без декораций. Мы очень волновались. Но ей, видно, все понравилось, что-то ее тронуло. Присела с нами, очень дружелюбно поговорила, произнесла добрые, напутственные слова: все-таки в капстрану провожала. И получилось так, что без всяких комиссий пропустила «Баню» и, в конце концов, подружилась с нашим театром.

Все это дает мне основание говорить о Фурцевой как о человеке прямом, искреннем. Она могла пойти на рискованные для карьеры поступки, если была уверена в своей правоте. В этом проявился ее настоящий талант руководителя, умеющего убеждать и творчески мыслить.

Могла ли ее смерть быть убийством? Вы знаете, сейчас время раскрывает такое количество тайн… Полагаю, что в ее смерти есть загадка. Не исключаю, что ее могли убрать. Все могло быть – мы жили во времена, когда, если человек мешал, его убирали.

1996

«Она относилась ко мне, как к сыну…»

Народный артист СССР Муслим Магомаев

Посещение легендарного певца Муслима Магомаева, который сразу же откликнулся на просьбу Светланы о встрече, запомнилось мне какой-то праздничной атмосферой. Встреча происходила вечером в квартире Магомаева и его супруги народной артистки СССР Тамары Синявской в центре столицы. Тамара Ильинична была на гастролях, и нас встретил сам хозяин. Он предложил чай, кофе, но мы от всего отказались – было неловко, что нас будет обслуживать такой знаменитый человек. Надо сказать, что Муслим принял нас очень тепло, чувствовалось, что свое расположение и уважение к Фурцевой он переносит на ее дочь. Сразу приступили к воспоминаниям о Екатерине Алексеевне.

– Так вышло, что с Екатериной Алексеевной я общался довольно регулярно, – начал Магомаев. – В самых разных аудиториях, при самых разных ситуациях. Поэтому не погрешу, если скажу: Фурцеву я знал хорошо. И нисколько не преувеличу: более искреннего, заботливого и, надо отметить, чувствующего талант, чем Фурцева, руководителя по ведомству культуры в стране не было. Я уверен, со мной согласилась бы и Тамара.

Магомаев вспомнил о том, как в первый раз оказался в Париже на гастролях.

Было это при Хрущеве в 1966 году. Дело в том, что власти Азербайджана были недовольны тем, что молодой артист слишком отдает себя Москве, забывая, откуда он родом.