Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет

Такой подход, в разных его вариациях, не решает всех проблем, даже если отвлечься на время от необходимости согласовывать сочинения Маркса и Энгельса с требованиями советской внешней политики. Как показывают документы, «греческий проект» не был иллюзией Екатерины или западноевропейских правителей и историков. Не был он и случайным отклонением от курса. Его актуальность не ограничилась 1780-ми годами, хотя именно в это время существовала наибольшая возможность его реализовать. Нет, «греческий проект» был краеугольным камнем российской внешней политики на протяжении всей второй половины царствования Екатерины, когда расстановка политических сил в Восточной и Юго-восточной Европе едва ли не требовала от России решения турецкой проблемы. Доказательства тому не могут быть найдены ни в сенатских архивах, ни в бумагах князя Потемкина по той простой причине, что ни Сенат, ни князь не принимали непосредственного участия в формировании российской внешней политики. Не стоит искать доказательств и в отчетах иностранных наблюдателей и комментаторов, чьи мотивы могут быть взяты под подозрение. В нашем исследовании мы будем полагаться на безупречно достоверные источники, исходящие из непосредственно связанных с императрицей кругов: на обсуждения, проходившие в Государственном совете, роль которого заключалась в том, чтобы подавать государыне советы по вопросам внешней политики; на бумаги самой императрицы Екатерины II; на записи ее личных секретарей — Александра Андреевича Безбородко, Петра Васильевича Завадовского и Александра Васильевича Храповицкого, — с которыми она делилась своими намерениями и замыслами; наконец, на депеши австрийского посланника Людвига фон Кобенцля, в задачи которого входило доносить об этих намерениях и замыслах своему суверену, от чьей помощи, в свою очередь, зависело осуществление всего проекта.

* * *

В течение первого десятилетия своего царствования императрица уделяла Османской империи сравнительно мало внимания. Неминуемая скорая кончина польского короля вынудила ее сосредоточиться на происходящем к западу от границ ее империи. Политическая система, созданная Екатериной совместно с Никитой Ивановичем Паниным с целью гарантировать доминирование России над Польшей, была известна как «Северный союз»[194] и требовала альянса с Пруссией^{559}. Екатерина добилась своей цели — временно. Но в попытке сохранить это доминирование императорские войска случайно нарушили польско-турецкую границу, что заставило турок по наущению французов объявить в 1768 году России войну. Совершенно неожиданно императрица столкнулась с необходимостью иметь дело с турками, и при этом без особой надежды на помощь Пруссии, не жаждавшей расширения России на юг.

С помощью Пруссии или нет, но русские войска быстро разгромили своего противника, что побудило Алексея Григорьевича Орлова выдвинуть план изгнания турок из Европы. План предусматривал поощрение балканских христиан к восстанию против своих угнетателей, что отвлекло бы турецкие силы от основного театра военных действий в дунайских княжествах^{560}. Перемещение в 1769 году российского флота с Балтики в Средиземноморье должно было подвигнуть на восстание восточных христиан, особенно греков. Хотя результаты этих действий не оправдали ожиданий, российские войска тем не менее продолжали свое победоносное шествие, и к 1770 году Государственный совет начал обсуждать условия мирного договора с Турцией. В том виде, в каком они в конце концов были сформулированы, они включали в себя: удержание крепостей Азов, Керчь и Еникале, изъятие Крымского полуострова из турецкого суверенитета, независимость Молдавии и Валахии (хотя время от времени звучало требование об аннексии этих княжеств вместо получения с турок военной репарации), свободную торговлю на Черном море и свободный проход через проливы в Средиземноморье, а также оккупацию одного или двух островов Греческого архипелага с целью снабжения российского флота провиантом^{561}. Стоит подчеркнуть, что ни эти условия, ни план Орлова не были «греческим проектом». Они представляли собой не более чем конкретную дипломатическую и военную реакцию на непосредственно имеющую место ситуацию. Полное уничтожение Порты не казалось делом ближайшего будущего.