Екатерина Великая

«Дорогой кузен, сообщаю вашему высочеству, что княгиня со мной. На некоторое время моя резиденция послужит ей убежищем. Я намереваюсь отослать ее назад к родителям. В будущем ваше высочество может адресоваться к ним. Я не являюсь и не буду судьей в таком деле. Но я имею основания предположить, что ваше высочество не захочет оставаться тут дольше. Этим письмом я даю согласие на ваш отъезд в течение одного года. Советую воспользоваться моим согласием как можно скорее и освобождаю вас от обязанности получать официальное разрешение на отбытие. Если ваше высочество считает приемлемым уход с моей службы, дайте мне знать, чтобы я выслала документы»^{924}.

На следующий день Екатерина написала о том, что произошло, Потемкину:

«Побои князя Вюртембергского вынудили его жену ретироваться в мои покои, потому что ее жизнь действительно была в опасности. Я воспользовалась этой очень удачной возможностью отослать обоих, и через несколько дней мы от них избавимся. Я сделала то, что должна была, и сделала хорошо: жена уедет к своим родителям, а муж может убираться куда захочет»^{925}.

Следующими императрица информировала о случившемся сына и невестку — дабы гарантировать, что они не попытаются вмешаться:

«Мои дражайшие дети! Княгиня Вюртембергская спряталась в моих апартаментах. Я не могу отказать ей в убежище и защите. Я намерена отослать ее к родителям и обеспечить ей тем самым наименее несчастную судьбу в сложившихся обстоятельствах. Прошу вас сохранять спокойствие. Не пытайтесь пока увидеться с ней. Ия тоже не буду судьей в этом деле: оно носит такой характер, что его лучше скрыть под вуалью забвения и самого глубокого молчания. Это самое мудрое и благоразумное из всего, что я могу сказать о предмете, и к этому я попытаюсь все свести. Советую вам сделать то же самое и обязать к тому каждого, кто не желает копаться в чужом белье. Я написала князю Вюртембергскому письмо, копию которого прилагаю»^{926}.

Как императрица, без сомнения, предвидела, ее невестка впала в полное неистовство от таких новостей, особенно же из-за трудностей, которые пали на ее брата. Она написала Екатерине следующее:

«Мадам! Мое волнение слишком велико, чтобы суметь выразить вам все, что я думаю. Мой брат служил Вашему императорскому величеству с усердием и преданностью, и, соответственно, не мог ожидать такой суровости, что покрыла его публичным позором. Все это повергает меня в отчаяние и окажется страшным ударом для тех, кто дал мне жизнь»^{927}.