Екатерина Великая. Греческий прожект

– Таковое же примерно чувство изведала и я, когда впервые увидела Царское. – Она оглянулась на своего любимца, как бы приглашая вместе с ней, пройтись по ее прошлому. – Было сие давно, многое изменилось в интерьерах дворца, но я хорошо помню тот восторг, коий я испытала, особливо, когда прошлась по всем залам и анфиладам дворца.

Де Сегюр, не спуская с нее широко открытых глаз, с полуоткрытым ртом слушал ее.

– Не желаете ли вы, сударь, пройтись по моему загородному дворцу? – неожиданно предложила императрица.

Граф, вскочив, восторженно выразил желание осмотреть достопримечательности Царского.

Екатерина с Ермоловым и де Сегюром медленным шагом ступала по коридорам дворца, показывая его красоты. Две фрейлины следовали за ними на расстоянии. Свободно и весело беседуя, они прошлись мимо комнат, покрытых порфиром, лазоревым камнем и малахитом. Французский посланник останавливался около драгоценной мебели, красивой лепки, скульптур и картин. Императрица вывела его к парку, провела по тенистым зеленым аллеям, к изящным беседкам, прудам и фонтанам. К концу прогулки де Сегюр почувствовал, что слегка утомился, но императрица по-прежнему была бодра и продолжала вести непринужденную беседу.

Удивленный дипломат сказал ей об этом, чем весьма развеселил ее. Она бросила взгляд на Ермолова:

– А что, Александр, ты тоже утомился?

– Ничуть, государыня-матушка! – ответствовал Ермолов бодро, с улыбкой.

– Вижу, вижу, утомился! – возразила Екатерина и обратилась к дипломату:

– Не говорит ли оное, граф, что я, в свои годы, весьма здорова и могу дать фору молодым повесам своей выносливостью?

– Я себя считал вполне крепким малым, но теперь вижу, к своему стыду, что мне далеко до Вас, Ваше Величество!

Екатерина засмеялась.

– Полно, граф, вы ехали сюда, уже утомившись, а я в то время была еще в постели, так что не беспокойтесь, с вами все в порядке.

Ласково взглянув на него, она кокетливо предложила:

– Приглашаю вас сегодни на эрмитажное собрание в семь пополудни. Коли пожелаете, оставайтесь здесь на некоторое время. Не опаздывайте на собрание. Думаю, вам будет не скучно с нами, совсем уже не молодыми людьми.

На сию сентенцию, граф с горячностью ответствовал:

– Ваше Величество, всем известно: никому не может быть скучно там, где присутствует императрица Екатерина Алексеевна!

Улыбаясь, Екатерина продолжила:

– По утрам я занимаюсь делами. В оное время вы можете читать, писать, гулять, словом, делать все, что вам угодно. Потом вам будет предложен скромный, но вкусный обед. В послеобеденное время мы с Александром Перовичем свободны для вас, можно встречаться за игрой или побеседовать о чем-то. Ухожу я обычно довольно рано, в девять часов. Так, что вы, молодежь, можете продолжить вечер, встречаясь друг у друга. Есть у вас близкий приятель, граф де Сегюр?

– Еще не приобрел, Ваше Величество. Из всех, мне ближе всего граф Людвиг Кобенцель, весь же дипломатический корпус – мои приятели.

Екатерина ласково кивнула ему:

– Похвально, граф! Господин Кобенцель, полагаю, хороший друг!

* * *

Немалой заботой Иностранной Коллегии и, вестимо, императрицы Екатерины Алексеевны была Грузия, находящаяся под покровительством России уже полтора года. С тех пор, как в Георгиевске был подписан с ней договор, на первый план выдвинулся вопрос об удобном и безопасном сообщении Кавказской линии с Закавказьем. С оной целью между Моздоком и подошвою Главного хребта теперь строится на правом берегу Терека колико укреплений. Первое из них, от Моздока, Екатерина пожелала назвать Григориополисом, второе – оставили прежним-Кумбелей, третье – Потёмкинским, самое же южное, замыкавшее вход в Дарьяльское ущелье – Владикавказом.

Павел Потемкин сообщил еще прошлой весной об освящении крепости Владикавказ. Крепость, снабженная двенадцатью пушками, предназначалась для того, чтобы служить, как и другие укрепления, охранным пунктом сообщения России с Грузией. С основанием русской крепости Владикавказ, началось строительство Военно-Грузинской дороги.

Ничего удивительного Екатерина не находила в том, что заложение оборонительной линии от Моздока к подошве Кавказа вызвало крайнее неудовольствие у многих горцев, понеже она преграждала тот путь, по которому они получали невольников из Грузии и препровождали их на продажу в турецкие города Эндери и Анапу. Вестимо, они будут возмущаться, потеряв таковую легкую возможность поживиться!

В конце весны, девятого мая, Екатерина написала указ на имя Павла Потёмкина, Саратовского и Кавказского генерал-губернатора, с повелением: