Екатерина Великая. Греческий прожект

Я думаю. у тебя на пальцах нохтей не осталось, всех сгрыз».

* * *

Амбициозность Светлейшего не знала границ, поелику князь Таврический командовал одновременно и сухопутными и морскими силами. Как военный министр он отвечал за все границы от Швеции до Китая. Князь Потемкин командовал первой армией, граф Румянцев-второй. Помимо того, князь являлся адмиралом Черноморского флота. В то же время он руководил корпусами, сражавшимися с турками, чеченцами, черкесами водимыми шейхом Мансуром на Кубани и Кавказе. Положение было тяжелым, Потемкин с нетерпением ждал обещанное подкрепление в шестьдесят тысяч рекрутов.

Через неделю после исчезновения флота, пришла благая весть: любимец Светлейшего князя, капитан бригадирского ранга Федор Федорович Ушаков жив и сумел привести корабль со сломанными мачтами назад в Севастополь. Стало известно, что флот не вовсе уничтожен, погиб лишь один корабль, один попал в плен, у других есть повреждения и подлежат ремонту. И второе, что успокоило князя Потемкина, это разрешение императрицы, в крайнем случае, передать общее командование Румянцеву, а армию – генералу князю Репнину. Князь Таврический болезненно переживал, что взволновал государыню из-за своей чрезмерной чувствительности.

Он написал ей, что разбитый флот возвращается в Севастополь и, хоть корабли теперь на ремонте и пользовать их нельзя, но зато живы матросы, живая русская сила.

Ко дню своего рождения он получил дорогое сердцу его поздравление от государыни:

«Друг мой Князь Григорий Александрович. Поздравляю тебя с днем твоего рождения и имянин и посылаю тебе гостинец. Дай Боже тебе здоровья и всякого благополучия. Нетерпеливо ожидаю от тебя вестей. Что чаще пришлешь, то более на меня угодишь. Прощай, Бог с тобою.

Сен 30 ч., 1787 г.»

Следующее письмо ей, он отправил через день:

«Матушка Всемилостивейшая Государыня. Естьли бы Вы видели мои безсменные заботы и что я ночи редкие сплю, Вы бы не удивились, что я пришел в крайнюю слабость. Уничтожение флота Севастопольского такой мне нанесло удар, что я и не знаю, как я оный перенес. Притом же в сем, что я упустил, и Бог мне помогающ везде ставил преграды, где мог. Разрыв меня застал при двух казацких полках на Буге. Вдруг зделавшаяся тревога о ложном переходе татар чрез Буг подняла целые провинции у нас и в Польше, что насилу возвратили. Не было хлеба нигде по тем местам, куда войски шли брать новые позиции, да и генерально и в самых запасных местах не более на месяц. Теперь я так изворотился, что на все войски мои станет по будущий август. Я слаб, спазмы меня мучат всякий день, которые причиняют столь сильную ипохондрию, что я не рад жизни. На тот час просил я увольнения. Теперь и имею, отчего покойнее буду, ибо естьли б дошел до крайнего изнеможения, тогда бы мог взять отдых и, конечно, без крайности не пошлю к Графу Петру Александровичу.