Екатерина Великая. Сердце императрицы

– А далее дипломаты турецкие встали молча и к дверям отправились. А генерал Орлов им вслед кричал, что ему хватит и двух сотен сабель да пары десятков пушек, чтобы Стамбул захватить да вновь его православным сделать и Константинополем, как встарь, назвать.

Румянцев умолк. Говорить более было не о чем – постыдный провал переговоров уже сам по себе был полнейшим афронтом. А уж о балах, которые устроил Орлов после сего скандала в Яссах, упоминать не следовало – вина лились рекой, водка и того пуще, купание в ваннах с шампанским на манер французских фонтанов, костюм Орлова, щедро расшитый бриллиантами… Миллионный, сказывали, камзол – именно столько стоили камни, пожалованные императрицей аманту.

– А что же ты, граф?

– Я, матушка императрица, раб твой верный. Но как мне было остановить твоего вечно пьяного посланника, – главнокомандующий не смог более сдерживаться, – ежели он меня с моего поста прилюдно отставил да еще и повесить обещался? Я, кричит, теперь наведу порядок в войске, вы у меня все будете, как измайловцы, по струночке ходить.

Императрица молча улыбнулась, но Румянцев в этой улыбке не прочитал для предмета разговора ничего хорошего. Гневна была Екатерина Алексевна, ох и гневна!

Да и то – есть же предел всему! Ну пусть у тебя миллионные состояния, сотни тысяч душ, список званий длиннее твоего собственного имени. Но это же дело государственное, серьезнейшее. Должен же понятие иметь, куда и с какой целью Екатерина именно тебя, никчемного, отправляет.

«Ох, Гришенька, амант ты мой, любовь долгая да пустая. Ох и выставил ты меня дурою перед всем миром, ох и постарался… На благородной ниве высокой дипломатии желала я взрастить помощника себе, соратника верного… Но тут уж и мое ангельское терпение не выдерживает!»

Императрица встала. В малом кабинете она обходилась без особых церемоний – простое платье, пенсне на цепочке (никто не становится моложе, увы), стол, заваленный бумагами, распахнутые в осенний сад окна. У камина на козетке дремлют в трогательном единении старый кот и щенок мопса. Сделала Румянцеву знак, чтобы не вставал, прошлась к окну, зачем-то закрыла его плотно, задернула шторы, потом вновь отдернула тяжелую ткань, открыла окно.

«Волнуется Екатерина Алексеевна… Бедняга – такой скандал, а самые доверенные ножи в спину втыкают, да еще на балах баб заголяют да в этаком виде по городу в открытых колясках потом разъезжают, крича непотребное».

– Спасибо тебе, Румянцев, за честность твою. Не хотелось верить слухам да сплетням, однако слова твои – уж не сплетни-то со слухами. Это правда, горькая, но от того целебная. Быть по сему! Ступай, друг мой. Дел у нас много. Возвращайся и попытайся все же вернуть за стол переговоров врагов наших. Не дело нам страны в нелепой войне истощать. Тебе я передаю полномочия дипломатические, какими генерала Орлова по крайнему доверию отяготила. Ступай, посланник империи!

Румянцев низко поклонился и вышел. Доверие императрицы стоило многого.

Екатерина же вновь стала мерить шагами кабинет.

«Да, хватит уже! Заигрался, похоже, Гришутка-то…»

Она присела к столу и заскрипела пером – черновики бумаг, к коим имели доступ единицы, она всегда составляла сама да так, чтобы иного смысла, кроме ею заложенного, в словах документа никто найти не мог. Писала медленно, то и дело поднимая глаза вверх, по буквочке составляя рескрипт, который наконец поставит в отжившей связи с Орловым все точки над «i».

Наконец труд сей нелегкий завершила. Перечитала еще раз, кивнула сама себе и переписала набело, черновик изорвав в мелкие клочки. Встряхнула колокольчиком.

– Канцлера ко мне, начальника кабинета Тайной стражи тож. Через четверть часа чтоб были.

Секретарь поклонился. Он уже заметил пятна чернил на пальцах императрицы.

– Сам же возвращайся да займись указом. После подписи моей разошлешь по принадлежности. И еще одно… – тут ухмылка, которую секретарь весьма редко видывал на лице Екатерины, пробежала по ее губам, – …желаю я, чтобы об сем узнало как можно больше народа. Особенно дам, коих генерал Орлов почтил своим вниманием. Как сие сделано будет, мне все равно, однако я хочу, чтобы все знали, что от сего мига он отставлен от всех постов ввиду ухудшившегося здоровья. И что я милостиво позволяю отправиться путешествовать для поправления оного.

Секретарь молчал. Слухами земля полнится: об афронте на переговорах он знал почти от самого Румянцева. А то, что услышал сейчас, яснее ясного говорило об окончательной отставке Орлова от сердца императрицы и звания фаворита.

– И еще одно, Александр Семенович. – Екатерина поманила молодого человека поближе. – Ты уж и так пользуешься моим покровительством, пока меня не подвел ни разу, так и здесь не оплошай.