Екатерина Великая (Том 2)

– Хуже, генерал: неуместное вмешательство. И дерзость иногда бывает кстати. А что не впору и не к месту, то хуже всего! Но я больше по указке светлейшего ходить не стану. Можете быть покойны. За свои подвиги он стоит всяких наград. И дело за ними не станет… Но и я хочу быть свободна. Он это скоро поймёт из моих действий. А какие вести у тебя из Ясс? Там дела как будто остановились? Сухопутная кампания – не морская. Зима – самое– время для боёв.

– Я, государыня… Вы знаете моё глубокое восхищение талантами господина фельдмаршала… Но любовь моя к родине и к вашему величеству не позволяет молчать и о тех слабостях, которые мешают светлейшему достичь высших степеней славы… Покрыть славой имя и оружие вашего величества… И я всё скажу, что мне пришлось узнать… Даже если это вызовет недовольство вашего величества…

– Никакого недовольства. Говори прямо. Я вижу, как ты добр и привязан ко мне… Не виляй только. Со мною будь всегда начистоту… Это – первое твоё правило быть должно… Что же? От кого получил вести? Наш мальчик пишет, должно быть? Говори…

– Не только Валериан… Генерал Суворов тоже не очень хвалит распоряжения фельдмаршала, находя, что не совсем они к делу и мало говорят об искусстве вождя…

– Суворов порицает?.. Это нехорошо… Хотя… Нет ли тут посторонних причин? Он давно заглядывает ко мне в руки: нет ли у меня и для него фельдмаршальской шпаги и жезла? Пусть ещё отличится немного… Найдём и для этого чудака… красивую игрушку… Пусть потерпит. А Валериан что пишет?

– Всё то же: кутежи, дамы без числа и самых разных наций, траты непомерные, игра на десятки и сотни тысяч рублей, оргии всякие… Словом, не желаю оскорблять слуха вашего величества… А вести всё те же… Причём, смею заверить, что брат не ищет сравнения с князем… Наоборот, удивляется уму его и сетует, что мало в дело применяются такие большие способности великой души…

– Милый мальчик… Я хотела бы его видеть скорее у нас… Неужели тебе не жаль держать брата там, среди опасностей? Поди сюда… Ревнуешь? К нему! К ребёнку! Не стыдно? Глупый… Ну, Бог с тобой. Батюшки, даже слёзы проступили на наших красивых глазах. Генерал, это вам вовсе не идёт… Успокойтесь… Всё будет так, как есть. А может быть, ещё лучше… Я осторожно постараюсь напомнить князю. Если начать очень строго, он всё бросит и прискачет сюда. Может быть, ты этого желаешь? Нет? И я тоже… Значит, пошлём ему новые награды… Пообещаем ещё… Только бы действовал поживее, не погружался бы в свою лень и беспутство… Да он не может. У этого человека всё на широкую ногу… И хорошее и плохое… Уж такова, видно, его судьба. Ну, поглядим… А пока удача улыбается нам, надо ловить её ласку. Она редко улыбается людям на земле…

– Вам ли это говорить, государыня… Столько лет счастливого правления… Победы, успехи, слава… И это – не дело удачи, а дело рук моей государыни, великой Екатерины, достойной наследницы великого Петра.

– А ты – великий льстец и сладкопевец… Тебе бы с Державиным в конкурс вступить… Но я верю, что искренно…

Зубов горячо поцеловал протянутую руку.

– Да, кстати: Державин теперь, я слышала, при тебе… Он хлопочет о своих делах. Перессорился со всеми по службе, где ни сидел, и дела запутал. Как ты ладишь с нашим Пиндаром?[157] Положим, характер у тебя золотой, даже лучше, чем у моего Храповицкого, которому все друзья. Но положения ваши разные… Вот что удивительно. Если и дальше так будет, мне только радоваться остаётся, что Бог послал тебя под конец жизни.

– Государыня, не говорите этих печальных слов!

– Пустое, друг мой. Ко всему привыкать следует. Обо всём надо подумать. Потому и желательно, чтобы ты с князем нашим светлейшим в ладу был… И…

Екатерина остановилась.

Осторожная и недоверчивая даже со своими фаворитами, особенно первое время, когда узнавала их, Екатерина не решалась, говорить дальше.

Она чувствовала на себе почтительный, преданный по-собачьи, но словно пронизывающий взгляд маслянистых, красивых глаз Зубова. Но слово сорвалось, и, подняв глаза, Екатерина заговорила:

– Большую тайну открою тебе. У меня и у наиболее опытных в правлении людей явилась мысль, что наследовать по мне надо не цесаревичу… Опасность от того большая для царства и для него самого произойти может. От склонности его к прусской монархии, как то и у покойного мужа было… Помилуй, Господи!.. И от свойств его души, характера пылкого, ненадёжного, словно бы и непорядочного порою. Я знаю всё, конечно, что в Гатчине делается… И жаль мне невестку. Хотя и хитрит она против меня… Да Бог ей простит… С таким мужем ещё не то сделаешь!

Но империя – не жена. Тут иные потребны качества, кроме увенчания… И с надеждой гляжу я и все близкие ко мне на великого князя Александра. Ты ещё мало с делами знаком. Понемногу всё узнаешь. Твоя преданность и явная любовь ко мне даёт на то права. А пока старайся заслужить милость внука… Чтобы он полюбил тебя. Тогда и смерти моей бояться тебе будет нечего… Вот что хотела сказать тебе.

– Матушка, родная моя… Богиня небесная… Зачем это? Не думаю ни о чём, только бы тебя покоить и тешить… А там…