Екатерина Великая (Том 2)

Густав чуял иронию в словах дяди, но они были сказаны таким добродушно-весёлым тоном, что придраться было не к чему.

– И я доволен! Значит, пока дело ясно. И мы можем…

– Нет, нет, нет! Ещё два слова… Или, вернее, одна просьба… И одно маленькое предостережение. Ваше полное согласие на брак, когда бы вы его ни объявили, слишком порадует наших добрых хозяев. Поэтому прошу вас, не сразу говорите решительное «да», как я же просил вас не сразу говорить «нет». Ухаживайте на доброе здоровье за малюткой, если она в самом деле вам нравится… Правда, приласкать свеженькую, невинную принцессу крови не каждый день приходится даже вам, королям!.. Это – не графиня Бьелке или Армфельд с её красными щеками и сумасшедшим смехом в самую неподходящую минуту… Не краснейте, мой друг! Молодость имеет свои права, и укорять вас маленькими похождениями с нашими дамами я вовсе не намерен. А затем, верьте моей опытности, самое сладкое – это поцелуи невесты! Они никогда не отягощают, как слишком сдобные поцелуи жены… Поэтому не укорачивайте сами для себя сладких часов «жениховства»…

– Вы сегодня неподражаемы, дядя, в своих заботах и попечениях о моём благе!

– О, неблагодарный… Нет, влюблённый! Этим будет всё сказано. Теперь предостережение… Надо вам знать, что лорд Уайтворт тоже большой ценитель женской красоты. Но – в другом духе. Ему нравятся полненькие, пухленькие, темнокудрые, весёлые… вот вроде…

– Гофмейстерины Жеребцовой, сестры фаворита?

– Угу! Вам уже доложили? Должно быть, всеведущий здесь Штединг? Так точно. Брат любит сестру и ничего почти от неё не скрывает, особенно если той хочется что-либо узнать… Сестра любит лорда… Так можно думать… И его золото, в этом и сомневаться нельзя… И если хочется что-нибудь лорду узнать от сестры, то…

– Он это знает? Я тоже допускаю… Что же он узнал? И это касается нас?.. Меня?..

– Нас вообще и вашего величества – особенно. Это верно. Когда зашёл разговор между государыней и фаворитом о тех трудностях, с которыми связано настоящее сватовство, фаворит заявил: «Там что бы ни говорилось на словах… но подвести бы лишь мальчика (Простите, ваше величество, я передаю точно чужие слова.)… Подвести бы его к подписанию договора да к обрученью… Как будут ждать его к делу, придёт последний час, и можно дать к подпису всё, что следует. Тогда духу не хватит у мальчика… назад попятиться… Так в переговорах, мол, можно быть и поуступчивей!» Так он сказал, мой друг…

– А… что же… что отвечала она? – едва переводя дух от нахлынувшего негодования, спросил Густав.

– Помолчала, покачала головой и сказала: «Может, ты и прав. Посмотрим, как дело будет».

– Да? Она ему не сказала, что он – бездельник? Ну, хорошо. «Посмотрим, как дело будет», милый дядя. Идёмте встречать дорогих гостей!

– Простите, один вопрос… Если речь зайдёт о деле? А нынче здесь будет и государыня, и все её советники с Зубовым во главе… Как желаете вы ответить, мой друг? – мягко, вкрадчиво спросил регент. – Мне это надо знать лишь для того, чтобы и самому не поступать вразрез с вашей волей и решением…

– Понимаю, понимаю. Вам незачем извинять своего вопроса, милый дядя, – с обычным спокойным, бесстрастным видом заговорил овладевший собою король, – я отвечу правду. Да, да. Повторю то, что сказал четверть часа назад: на некоторые уступки ради суеверия здешнего народа я согласен… И – больше ничего. А там – ваше будет дело выяснять, как далеко можно зайти в этих «уступках». Словом, я только скажу, что удалил все сомнения, возникшие у меня по вопросу о религии. Ясно?

– Превосходно, Густав. Лучшего ответа придумать нельзя… уж хотя бы потому, что он будет звучать правдой. А правда – невольно подкупает людей…

– Которых нельзя подкупить червонцами? О, вы мудрый политик, герцог. Я люблю учиться у вас государственной мудрости и надеюсь заслужить ваше одобрение…

– Вперёд даю его, мой король… Проходите… Хотите, чтобы я раньше? Извольте. Правда, тут уже люди в соседней комнате… Слышите: движение, голоса… Идём!

Подавляя самодовольную улыбку, регент понюхал табаку и двинулся к дверям.

* * *

В то самое время, когда король со своими советниками обсуждал вопрос о том, как ему дальше поступать, императрица в своей спальной убирала бриллиантами причёску и туалет внучки, которую вместе с матерью собралась повезти на бал к предполагаемому жениху.

Мария Фёдоровна была тут же и своим добрым, тягучим голосом сообщала императрице новости гатчинской жизни, говорила о Павле, который по нездоровью сам не может выезжать на балы, о дочерях…

Императрица слушала, покачивала головой, но мысли её были далеко, а глаза даже с некоторой тревогой обращались к личику княжны, сильно изменившемуся за последние дни. Фигурой княжна напоминала мать, только в более законченном, изящном виде. Несмотря на молодые годы, её высокая, прелестно сформированная грудь была почти развита. Плечи и руки, обнажённые бальным платьем, отличались красотою линий, как и тонкая шейка. Личико, свежее, здоровое, всегда поражающее своею белизною и румянцем, сейчас носило какое-то особое выражение.