Екатерина Воронина

Любовь к Мостовому делала ее добрее, внимательнее, сердечнее к людям… Почему же теперь ее любовь к Ледневу, такая полная, такая настоящая, не делает ее ни добрее, ни снисходительнее? Почему она замкнулась в этой любви, отгородилась ею от людей, разве кто-нибудь угрожает ей?

Наверно, так любят такие, как она, эгоистические натуры — замкнуто, ревниво… Ведь даже в своей работе, в том большом и важном, что она делает, она опирается только на Леднева, на его помощь, на его внимание, без которых она, наверно, ничего не могла бы сделать.

А если Леднева завтра переведут на другую работу или пришлют нового начальника пароходства и этот новый начальник не захочет создавать ей особых условий, не захочет выделять ее участок среди других участков — тогда что? Все кончится, все насмарку, рухнет созданный ею хороший, но хрупкий порядок.

«Она создала…» Где же люди ее участка? Грузчики, крановщики, механизаторы! Исполнители ее планов? Слагаемые ее замысла? Ведь только они и могут обеспечить истинный успех. Именно потому, что Леднев не верит в этих людей, он и ограничивает скоростную работу только ее участком. Он верит только в нее, как она сама верила только в Николая Ермакова и в других лучших крановщиков и пренебрегала такими, как Дуся Ошуркова. А такие, как Дуся Ошуркова, и составляют ту массу, от которой зависит все.

Итак, путь к убыстрению работы кранов в том, чтобы соединить вместе лучшие приемы лучших крановщиков. Для этого надо изучить эти приемы, произвести точный хронометраж их работы.

— Все это интересно, конечно, — поморщился Елисеев, — да ведь время-то горячее, самый разгар навигации, каждая пара рук на вес золота.

И, вздохнув, добавил:

— Высоко залетаем, высоко… Да ведь и падать-то с высоты…

Леднев отнесся к этому тоже без особого энтузиазма.

— Отвлеченная работа. Если ты считаешь нужным, то делай. Только так, чтобы не в ущерб главному. На плане чтобы не отразилось.

Ничего! Она доказала Ледневу, что скоростная погрузка возможна. Теперь она докажет ему, какие возможности скрыты в энергии людей, которые он так мало учитывал в своих расчетах.

Через десять дней старшая нормировщица Зубкова принесла Кате первые ведомости по хронометражу. Это были предварительные данные, но уже по ним было видно, насколько можно убыстрить работу крана, если соединить лучшие приемы лучших крановщиков.

Просматривая ведомости, Катя сказала:

— Удивительно, как эти цифры соответствуют характеру каждого крановщика. Ермаков смелее — у него быстрее поворот. Сизов лучше ладит с грузчиками — у него быстрее зацеп. У Умняшкина хороший расчет.

Но еще больше радовали ее показатели работы Ошурковой. В хронометражной таблице Дусина фамилия стояла где-то посредине. У нее было не рекордное, но и не худшее время, оно равнялось среднему времени по участку. Но в отличие и от лучших и от худших крановщиков ее время внутри цикла было ровным по всем операциям. Ее работа была гармоничной. Она старалась освоить все операции, а не какую-нибудь одну, а именно это и представлялось Кате главным.

Катя всюду подчеркивала, что именно Дуся Ошуркова предложила перенимать лучшие приемы. Ей хотелось возвысить Дусю и в глазах коллектива, и в ее собственных. Она перевела Дусю на другой кран не потому, что этого требовал Ермаков, а потому, что в другой бригаде Дусе будет легче работать.

Данные хронометража были убедительны и заинтересовали даже Леднева. Но вывод он сделал несколько неожиданный.

— Нужно выбрать лучшего крановщика, и пусть этот крановщик установит новую норму. По нему будут равняться остальные. У рекорда должно быть имя.

Катя рассмеялась.

— Опять рекорды, опять рекордсмены… Нет! Будем подтягивать всех крановщиков к новым нормам. Ну, а если уж кто вырвется вперед — тогда пожалуйста: вот и милый твоему сердцу рекордсмен.

Он пожал плечами.

— Делай, как тебе кажется лучше. На участке ты хозяин.

— На будущей неделе мы проведем производственное совещание, — сказала Катя. — Если бы ты пришел, это бы подчеркнуло его важность. И было бы полезно для дела.

Он искоса посмотрел на нее.

— Хочешь столкнуть меня с рабочим классом?

Катю рассмешила его неожиданная подозрительность.

— Просто мне хочется, чтобы ты поддержал нас.

— Ладно, приду, — сказал Леднев.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Люди пришли на собрание после смены. От них пахло рекой, лесом, цементом, углем. Крановщики и крановщицы, водители электрокаров и автопогрузчиков, приемосдатчики, нормировщики, дежурные помощники, механики, слесари, техники, начальники причалов, береговые матросы — все толпились у вывешенных на стене таблиц с данными хронометража: кран — ведущий механизм порта, от него зависит работа каждого.