Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)

Пишешь ты ко мне то, чего естественно выходит из теперешнего положения нашего: то есть, что до лета наступательно действовать нельзя. Но до тех пор, что войски в границы и не перейдут, оныя мы почитать не инако можем, как в оборонительном состоянии. И так еще время довольно имеем установить того, что делать надлежит, когда Бог велит оборонительное состояние переменить в наступательное. Ты уже известен, что Цесарь ко мне пишет, что он признал Казус федерис, что войски его получили приказание итти к границам и что посол его здесь подал словесное изъяснение о сем и о том, чего им желается знать от нас. По сем дружественном поступке Императорского я велела принести к себе все касательные до сего союза бумаги от 1781 года до нынешнего дня. Из оных явствует: первое, что Император, не ожидав ныне от нас реквизиции,[310] уже решился действовать противу турок. Второе, сие быв зделано, по силе секретного артикула майя 24 ч. 1781 г. уже сепаратный мирный договор либо перемирие места иметь не может. Третье, буде по сему общему делу иная держава наступательно действовала противо которого Императорского двора, тогда колико можно силами обоюдными отражать оное, не давая однако в опасности собственные границы каждого. Четвертое, в письме Императора ко мне от 13 ноя[бря] 1782 г. он признает приобретение Очакова с землею и несколько островов в Архипелаге за дело, не подлежащее затруднению, а себе выговаривает Хотин с округом для закрытия Галиции, да Буковину и часть Валахии до Ольты. Пятое, в записке твоей по сим делам нахожу я следующие изражения, «что касается до сил военных, как их обращать на действие, в сем затруднений не будет. Ежели Император обратит на турков только сорок тысяч, сего будет довольно. Пусть он вспомнит, с чем мы воевали. За таким отделением много еще останется у него против Прусского короля. Что берет он в Валахии, это точно то, что Вы назначили. Хотин уступить можно, ибо он уже вокруг почти обрезан».

Шестое, — в моем письме к Императору от 4 генваря 1783 года записано тако:

«L'armee d'observation que V.M.I. aura en Boheme et en Moravie suffira je m'assure de ce cote la, et j'aurai de voir d'entretenir les corps de troupes dans mes provinces voisines de la Suede et de la Pologne en les portant au point d'assurer non seulment mes frontieres, mais aussi d'etre prets a agir en cas de besoin, ce qui suffira je pense pour tenir en respect ceux qui pourroient etre tentes de s'opposer aux succes communs».[311]

Седьмое, в рескрипте к Князю Голицыну¹ в Вену от 8 генваря 1783 году написано, что «взаимные обязательства, особливо же секретный Артикул с доброю верою исполним, поколику силы наши в продолжении турецкой войны, хотя уже в оборонительную тогда превращаемую, дозволить нам могут… и что ожидаем откровенного сообщения мысли Его Вел[ичества], дабы единообразный план учредить». NB сии мысли не были присланы. Восьмое, в рескрипте к послу Князю Голицыну от 8 июня 1783 года паки писано, «что на случай открытия у нас с Портою войны и на всякий другой подобный охотно представляем мы готовность нашу войти с Его Вел[ичеством] в ближайшее и точное определение, как пропорциональных и на обе стороны приобретений, так и запасных операционных планах, и что ожидаем от двора его сообщения проекта постановляемой о том конвенции». Девятое, в твоей записке 1784 года при случае умножения войск упоминается о корпусе, который ввести надлежит в Польшу в соседстве новых приобретений Короля Прусского.

Сию краткую выпись, друг мой сердечный, я нарочно зделала для тебя, чтоб ты на одном листе имел перед глазами то, что в больших пуках записано, дабы нас не могли попрекать, что чего проронили или пропустили.

Еще пришло мне на ум к тебе писать и требовать твоей мысли: ты знаешь, что Муловски[й] наряжен обходить Кап де Бон Эсперанц[312] и поехать к Камчатке. Вместо того — не лутче ли будет под видом той экспедиции оборотить его деятельно в Красное море, на Мекку и Медину, незаметно делать туркам пакости. Я отъезд его уже под рукою остановил [а], а естьли ты мысли мои похвалишь, то отправлю его заподлинно, и он не будет знать, куда едет, дондеже доедет до Кап де Бон Эсперанс. Прощай, Бог с тобою.

Сент[тября] 6 ч., 1787

787. Екатерина II — Г.А. Потемкину

Друг мой Князь Григорий Александрович. С великим нетерпением ожидаю известия о твоем здоровий и о том, что у вас делается. И естьли посреди хлопот тебя смею чем трудить, то прошу тебя прислать сюда архитектора Неелова с планами Бахчисарайскими ханского дома. Я, чаю, что Вам в нем теперь нужда мала, а мне он надобен. Прощай, мой друг, я молю Бога, чтоб тебе дал здоровье да силы телесные и душевные и успехов тьму на море и на суше.

Сен[тября] 9 ч. 1787

788. Екатерина II — Г.А. Потемкину

[15 сентября 1787]

Поздравляю тебя, мой друг Князь Григорий Александрович, с доброю обороною фрегата «Скорого» и бота «Битюга». Естли по сему сметь судить, то о успехе Марка Войновича за верно полагать можно.