Ехали медведи…

– Нефть, газ и уголь! – выкрикнул Борис, радуясь, что первый вопрос оказался таким простым.

– Да ты с ума сошёл, сопливец! – учитель сдвинул на нос очки и посмотрел куда-то вдаль, возможно, на Бориса, – Думай давай! Вторая попытка.

– Леса, реки и поля?

– Не, ну оно определённо издевается! Это неблагодарное создание! – Следующий вопрос: предпосылки Великого Противостояния 1950–1960 годов?

– Нууу… – Борис, вроде, знал ответ, но боялся, что он опять окажется неверным, – Это… угрозы безопасности, целостности и нерушимости наших границ, кажется.

– Ииии? Ответ неполный.

– Формирование… как его… оппозиционного фронта, кажется…

– Из тебя всё клещами надо тянуть? Формирование где?

– В соседних недружественных государствах?

– Ладно, это ты сдал. Последний вопрос: что гарантировал Георгий Громов гражданам Республики в своей предвыборной программе на Великих Выборах 2035?

– Свободу слова, свободу совести, свободу средств массовой информации, права собственности, – Борис хорошо помнил этот текст, потому что когда-то получил по нему двойку и был вынужден потом в течение недели рассказывать его перед началом урока.

– И что объединяет эти понятия? – не унимался историк.

– А разве это был не последний вопрос? – всхлипнул Боря.

– Молчать! – взвизгнул учитель и ударил кулаком по столу, – Что объединяет эти понятия, необразованная ты скотина?

– Это… как его… они являются… основополагающими элементами цивилизованного общества, – пропищал Борис, ожидая нового удара по столу. Он не знал, что такое «основополагающие элементы» и не имел никакого представления о «цивилизованном обществе» и его отличиях от «нецивилизованного», но, к счастью, от воспитанников не требовалось вдумываться в смысл того, что им внушалось. Надо было лишь запоминать и воспроизводить нужную информации в нужный момент, но как раз с этим у Бори были проблемы. С самого детства память подводила его – то полностью вычёркивая события, которые когда-то происходили с ним, то, наоборот, рисуя картины, которых никогда не было в реальности, что порядком бесило его, особенно когда ему доставалось за это от учителей.

– Как-то так, – историк немного успокоился, – Кажется, твой мозг больше ни на что не способен. Удовлетворительно! Иди готовься к тесту на физ. пригодность.

Боря быстро скинул рубашку, под которой оказалась футболка, изначально белая, но сейчас скорее грязно-серая. Под брюки он предусмотрительно надел синие шорты, и через пару минут уже стоял перед комиссией, сверкая тощими коленями.

– Тридцать приседаний, тридцать скручиваний, тридцать отжиманий, десять минут, время пошло! – скомандовал физрук.

Борис закончил даже раньше.

– Хороший парень. Хорошая форма. Будет отличным солдатом, – похвалил его физрук, – Так, подожди, а чего это у тебя все руки и ноги в синяках? Вот эти два совсем свежие. Драться любишь?

– Нет, не люблю, – Боря немного запыхался, – Это просто так… Я случайно…

– Евгений Петрович, голубчик, – простонал историк, – У нас их ещё осталось штук пятнадцать, а времени шестой час. Комендантский час, между прочим, ещё никто не отменял. Нам всем, как бы, не хочется ночевать в этой богадельне, поверьте. Давайте закончим с ним, если у вас нет вопросов по существу. Этот, как там тебя, Арсеньев. Иди получай свою синюю повязку и поживее!

Борис ринулся к секретарю комиссии, выдававшему повязки, от радости забыв натянуть штаны и рубашку, за что немедленно получил очередную порцию замечаний.

– Говори клятву, недоумок, – прикрикнул историк, который, видимо, считал себя главным режиссёром всего этого действа.

– Я, Борис Арсеньев, честный и преданный гражданин Республики Грисея, истинный патриот и приверженец идеям Партии, получая этот символ государства перед своими наставниками и товарищами, торжественно клянусь. Оставить свои личные цели и эти, как их… эм… ам… амбиции… Жить… не, не так… Действовать лишь во благо своей страны и её граждан, всеми силами стремиться к её благосостоянию и процветанию. Жить в соответствии с указаниями Партии Национального Единства, брать пример с народных героев и неизменно повторять их подвиги на пути к будущему… как там… а, к светлому будущему для себя и для своей родины! Во имя добра и справедливости!

– Во имя добра и справедливости! – одобрительно закивала комиссия.

– Во имя добра и справедливости! – откликнулся зал десятками детских голосов.

Борис гордился собой. Пусть он и не получил белую повязку, но синяя ему нравилась не меньше. Первые несколько месяцев после вступления в Организацию он каждый вечер аккуратно вешал её на стул рядом со своей кроватью, предварительно отряхнув и разгладив, а утром повязывал поверх рукава рубашки, стараясь, чтобы узел был ровным, как им показывали на занятиях по политинформации. Но потом повязка испачкалась кровью в очередной драке, а после и вовсе порвалась и стала похожей на половую тряпку. Новую должны были выдать только в следующем учебном году, и всё оставшееся время Боря ежедневно получал нагоняй за «неуважительное отношение к государственному символу» и был лишён то обеда, то ужина, то прогулки.