Ехали медведи…

Дорога до станции была ему знакома, но он впервые шёл по ней не как старший сержант Арсеньев, а в качестве простого гражданина Республики Грисея. Снег уже почти растаял, и его жалкие остатки образовывали на тропинке противные тягучие лужи, которые моментально испачкали суровые армейские ботинки Бориса и оставили неаккуратные разводы на некогда чёрных штанах. Но ему было всё равно. Он так спешил на поезд, что не обращал внимания ни на лужи, ни на состояние своей одежды – он просто шёл вперёд, вцепившись в лямки рюкзака, как будто боялся, что тот улетит, как парашют. Воинская часть Бориса находилась примерно в семидесяти километрах от передовой и в трёхстах километрах от столицы. В ней были сосредоточены в основном инженерные и технические подразделения, и настоящих боевых действий тут не проводилось. Большинство бойцов было заняты проверкой и наладкой оборудования, перехватом и расшифровкой вражеских переговоров, размещением глушилок радиосигналов, обновлением базы данных оружия, а иногда их привлекали к восстановлению разрушенных объектов и разминированию освобождённых территорий. Служить здесь было не то, чтобы очень легко, но смертность в таких подразделениях была гораздо ниже, чем в любых других войсках, и Борису крупно повезло, что он попал именно сюда. Большинство выпускников Центра патриотического воспитания шли прямиком на передовую, и судьба из была не завидной. Пятнадцатилетние парнишки без серьёзной военной подготовки и какого-либо боевого опыта чаще всего пропадали без вести, по крайней мере Борису не удалось найти информацию ни об одном из своих бывших одноклассников в базе данных военнослужащих. Другие, более удачливые, отправлялись в тыл патрулировать городские улицы, что немного продлевало им жизнь, но тоже было небезопасным. Города в тылу находились под постоянными атаками террористов и тайных агентов, которые только и норовили разложить повсюду мины или капсулы со смертельным ядом. Жителям приходилось скрываться в своих квартирах за заблокированными дверями и с маскировкой на окнах в постоянном страхе нового прилёта вражеских ракет. Как раз в такой город, в столицу, в самое сердце Республики Грисея, Борис сейчас и направлялся. Но несмотря на все ужасы, которые он слышал про жизнь в тылу, он был счастлив. Он чувствовал, что ему, как воздух, необходима эта перемена, и ни террористы, ни тайные агенты не страшили его. Когда-то давно он обещал себе, что обязательно станет кем-то особенным, возможно, художником, возможно, учёным, но обязательно достойным уважения даже в это непростое время. И сейчас ему предоставился шанс, который он никак не мог упустить. Солнце робко выглянуло из-за весенних облаков, и Борис с удовольствием подставил ему своё обветрившееся за зиму лицо.

Через некоторое время дорога стала более ровной, и это означало, что станция уже близко. Всё чаще на пути появлялись стойки саморегистрации, к каждой из которых нужно было приложить микропропуск и сказать своё имя и внутренний номер. Примерно в полутора километрах от станции Борису встретился человеческий патруль, состоящий из молоденького лейтенанта и сержанта постарше, примерно борисовского возраста. Они внимательно изучили его биометрические данные, несколько раз проверили микропропуск, задали пару дежурных вопросов и, наконец, нехотя отпустили его, всем своим видом показывая, что они всё равно до конца не поверили в его увольнение. Борис прибавил шаг. Междугородний поезд уходил каждые 24 часа, и если опоздать на него, то придётся возвращаться в часть и просить заново зарегистрировать его маршрутный лист и повторно активировать микропропуск. Это отняло бы ещё как минимум 72 часа, потому что маршрутные листы одобрялись в порядке живой очереди, и никто не мог заранее сказать, когда эта очередь дойдёт до Бориса. От этих мыслей он поёжился и перешёл на бег.