Эхнатон

Ближе всех колесниц к Пареннеферу приблизилась одна, на которой стояли сразу трое богов: одна высокая богиня, выглядевшая, как взрослая, и двое маленьких богов, мальчик и девочка. Если бы они были смертными, Пареннефер подумал бы, что они, как и он, пережили десять разливов Нила.

Взрослая богиня поливала на богиню-девочку водой из кувшина, как будто та прикинулась человеком и изобразила, что может страдать от жары и жажды. А бог-мальчик скучающе изучал коленопреклонённую толпу.

Вдруг его взгляд остановился на поднятой голове Пареннефера, и простолюдин замер. Только сейчас он вспомнил, что смотреть на богов – преступление, карающееся смертью. Сейчас маленький бог крикнет богам из стражи, что в толпе богохульник, и Пареннефер встретится с подземным богом Анубисом раньше, чем планировал.

Но маленький бог сделал нечто более невероятное. Он улыбнулся. А потом пожал плечами, будто говоря: «Ничего не поделаешь»

Пареннефер от изумления раскрыл рот, да так и остался смотреть на удаляющуюся фигуру мальчика-бога. Единственное, что он успел запомнить, глядя на бога в колеснице, это его глаза разного цвета: один карий и один голубой.

II

Мастер Туту отправил Пареннефера с заказом на стройку заупокойного храма фараона Аменхотепа, да будет он жив, невредим, здрав. В свои семнадцать лет он стал младшим мастером в гончарной лавке своего дяди, к которому его в десять лет отправили родители после того, как он воочию увидел празднество Сед, посвящённое тридатилетию правления фараона. Отец-гончар понял, что его сына благословили боги, и упросил брата взять в подмастерье Пареннефера. А дядя получал заказы из самого храма Амона, от его жрецов и иногда от важных государственных сановников. С тех пор, как царский двор во главе с фараоном переехал из Мемфиса в Фивы, родной город Парреннефера стал столицей Египта и подвластных ему территорий.

Заупокойный храм фараон Аменхотеп, как и все его предшественники, строил себе сам. Почти готовое сооружение возвышалось на восточном берегу Нила и виднелось издалека. Главный храм уже был готов, и сам главный архитектор – Аменхотеп, сын Хапу – прислала заказ мастеру Туту на посуду для подношений.

Пареннефер никогда не видел главного архитектора и не знал, как следует разговаривать с настолько важным лицом. К счастью, а стройке работал сосед Парренефера Майя. Они выросли вместе и были как братья. Но Майя никогда не учился ремеслу, как сосед. Он стал военным, и сейчас отряд, в котором он состоял, нес службу у главной стройки Египта, защищая её от хулиганов.

– Майя, привет! – крикнул Пареннефер другу издалека.

Тот важно кивнул остальным стражникам, показывая, что его ждёт важная встреча.

– Что ты тут делаешь? – важно спросил он.

Майя всегда пытался выглядеть солиднее, когда встречался с Пареннефером, потому что, несмотря на то, что сам он был военным, Пареннефер – ремесленник – был от природы выше и сильнее Майи. Сейчас, через несколько лет службы, Майя был уверен, что победит старого друга в честной схватке и поэтому иногда специально нарывался на драку, дразня его.

– Мне нужно найти главного архитектора Аменхотепа, – объяснил Пареннефер. – Ты покажешь мне где он?

– А зачем он тебе?

– Дядя получил заказ на посуду для храма, – гордо улыбнулся Пареннефер, – Я принёс образцы.

– Но разве посуда – это забота архитектора, а не жрецов?

– Не знаю. Но дядя сказал отнести образцы именно к нему.

– Это похоже на архитектора, – закатил глаза Майя, – Они с жрецами Амона ненавидят друг друга. Но архитектор не боится гнева бога, потому что носит одно имя с фараоном, да будет он жив, невредим, здрав!

Лагерь строителей находился за западной стеной храма, на берегу Священной Реки. В палатках жили по пять-десять рабочие. Рабы зачастую спали просто под открытым небом, а иногда – под тентами, дающими тень. Жрецы жили прямо в храме, но главный архитектор Аменхотеп, сын Хапу жил вместе со строителями. Его палатка стояла в центре лагеря, около костров, где рабыни готовили пищу.

– В такое время архитектор обычно бывает здесь, – сказал Майя, подводя Пареннефера к палатке. – Зайдя, громко представься. Лучше несколько раз. Он почти ничего не слышит.

Оказавшись внутри тёмной и низкой палатки, Пареннефер несколько раз выкрикнул своё имя и имя дяди. Сначала показалось, что никого нет, но вскоре свёртки ткани на полу зашевелились, и из-под них вылез низкий сгорбленный египтянин преклонных лет.

– Проклятый Сетом нубиец, опять ты! Говорю же тебе, ты не получишь денег! Ты играл не по правилам!

– Я Пареннефер от мастера Туту! Прибыл с заказом священной посуды для заупокойного храма фараона Аменхотепа, да будет он жив, невредим, здрав!

– Что?.. – старик растёр глаза и оглядел вошедшего подозрительным взглядом. – Ты не нубиец!

– Нет.

– Кто ты такой?

Пареннефер повторил то же самое уже в пятый раз. Старик почесал щетину, и ничего не сказав подошёл к одной стенке палатки, ухватился двумя руками за материю и с силой рванул её в разные стороны. Ткань с хрустом разошлась и в палатку проник солнечный свет.

– Неси сюда, – сказал архитектор.