Эхо эпохи. Мемуары

Такая уж у нас профессия. Как там, в начальной школе, нас учили учителя арифметики? Два запишем, пять – в уме. Наверное, это тоже нужно. Мы, чернорабочие пера и эфира, во всяком случае, добросовестные служители культа информации, скрупулезно создавали, да и создаем ту ткань, по которой Ее Величество История вышивает свои узоры. Когда этой ткани нет, самые величественные узоры превращаются в воздушные замки. Ах, какие величественные узоры расписали классики «марксизьма-ленинизьма»! Они вскружили головы многим нетерпеливым борцам за светлое будущее всего человечества. Но, как говорится, славно было на бумаге, да забыли про овраги. Им, небожителям, сверху не видно. А дьявол кроется в деталях. Вот мы и кувыркались в этих деталях огромного социалистического котлована, набивая себе кровавые шишки, «вылизывая чахоткины плевки шершавым языком плаката». Кто-то начинал петь с чужого голоса, кто-то сходил с дистанции, а кто-то упорно продолжал делать свое дело, пытаясь сохранить увиденное. А вдруг кому-то понадобится, а вдруг зафиксированные мной детали истории кому-то помогут в очередной раз не наступать на одни и те же грабли. Иногда эта невысказанная боль доводила до отчаяния. И все равно я никогда не отказывался ни от каких заданий, ни от каких командировок. Правда, мне повезло. Я работал в главной редакции научно-популярных и образовательных программ. Мне не надо было кричать: «Да здравствует коммунизм – светлое будущее всего человечества!» Мы все-таки старались, поелику возможно, сеять разумное, доброе, вечное на той ниве, которая нам была определена в сетке вещания. Нам, конечно, было чуть легче в наших поездках по городам и весям. Ну и каждая такая командировка сулила неожиданные встречи. Это чувство хорошо знакомо многим коллекционерам. Радостно-тревожное ожидание встречи. Однажды я даже попытался его выразить в своих стихотворных строках:

Лишь сделаешь шаг от родного порога,
И можешь ты тайну рукою потрогать.
За угол свернуть,
К перекрестку вернуться —
И с тайной
Случайно
Нос к носу столкнуться.
Увидеть глазами, почувствовать кожей.
И сердце забьется легко и тревожно.
И ты уж решился без тени сомненья
Навстречу невольным шагнуть приключеньям…

Вот так для меня начинался день 5 марта 1991 года. Я его хорошо запомнил. Яркий солнечный день. Таежный край. Мороз – за сорок. Но он совершенно не ощущался в этой абсолютной безветренной тишине. И снег сверкал под солнцем, как поле изумрудов. Что-то должно было произойти в этом сказочном мире красноярской тайги. И произошло. Встреча с бабой Любой, женой лесника, которая умела говорить с растениями и таежными обитателями, пернатыми и хвостатыми. А еще она умела лечить детей, которых к ней свозили за триста верст со всей округи.

А вечером, уже в Братске, меня ожидала еще одна встреча.

Мы разместились на ночлег в маленькой, но очень уютной гостиничке на самом берегу Братского водохранилища. Ребята после ужина пошли отдыхать. А мне почему-то спать не хотелось, и я решил перед сном попариться в парной. Там меня встретил еще один любитель легкого пара, командировочный из Читы, Максим Максимыч Гай, гидротехник. И впрямь он чем-то был похож на Максима Максимыча из «Героя нашего времени». Прямая стать. Тело жилистое, крепкое, ничего лишнего. Типичный интеллигент-разночинец. Сухое, рельефное, породистое лицо, очень похоже на Бунинское. Но с его обликом аристократа не вязались крепкие натруженные руки. Я не удержался, чтобы не сострить:

– А Печорин вам случайно не встречался на вашем пути?

– А как же, встречался. Встречались и Печорины, и Онегины, и Базаровы. Этот хоть призывал землю пахать. А ведь были вроде Чернышевского: «К топору зовите Русь!» Призвали. И сами первые положили головы на плаху под этот топор. Ну да ладно. Бог с ними. Идемте лучше париться.

С наПАРником мне здорово повезло. Ах, как же он отхлестал меня березовым веником – каждую косточку просчитал. Я из парной выпорхнул как на крыльях. Легкость в мыслях и в теле необыкновенная. А потом мы пили душистый чай из сибирских трав. Таких чаев не пробовал я сроду. Из репродуктора доносилась незамысловатая музыка, которая совершенно не мешала неторопливой беседе. И вдруг он вскочил, подбежал к репродуктору и врубил на полную мощность. Пел Высоцкий свою знаменитую песню «Растопи ты мне баньку по-белому». И когда зазвучал куплет:

Вспоминаю, как утречком раненько
Брату крикнуть успел: «Пособи!»
И меня два красивых охранника
Повезли из Сибири в Сибирь, —