Эхо ненависти

Выписка из наградного листа-представления к званию Героя Советского Союза

от 16 мая 1945 года:

«…Командир взвода автоматчиков 2-го стрелкового батальона гвардии сержант Василий Игнатьевич Левчук в боях при прорыве обороны противника и взятии города Берлина проявил исключительное мужество и геройство. Так, 22 апреля 1945 года под сильным обстрелом, преодолевая многочисленные минные поля, Левчук первым со своим взводом ворвался во вражеские траншеи и после рукопашной схватки выбил фашистов с двух линий обороны. Преследуя гитлеровцев, штурмом ворвался в третью линию обороны врага. Сержант Левчук лично подбил из гранаты немецкий танк, увлек за собой бойцов и, отразив натиск противника, ворвался со своим взводом на выгодные позиции, чем обеспечил продвижение других частей и захват сильно укрепленных районов врага. При этом взводом Левчука всего было уничтожено три самоходные пушки, захвачена батарея 75-миллиметровых пушек, уничтожено пять огневых точек и более 30 вражеских солдат и офицеров, а 7 захвачены в плен. Командир батальона гвардии полковник Некрасов А. И.

Удивленно качнув головой, сыщик передал лист Черных. Та, прочитав письмо, поинтересовалась у хозяйки:

– Василий Игнатьевич Герой Советского Союза?!

– Нет, не герой, – грустно мотнула головой женщина. – Но все по порядку. Пять лет назад, когда Василий Игнатьевич был еще жив, его вызвали в военкомат и вручили это представление о награде, составленное аж в сорок пятом году. Оказывается, наградной лист завалялся в архиве, и кто-то случайно наткнулся на него. Стали готовить документы к присвоению ему звания Героя Советского Союза, он написал анкету, биографию и воспоминания, как воевал. Муж мне рассказывал, что ему Героя должны были дать в сорок пятом в Берлине, но почему-то наградили только медалью «За отвагу», был полон оптимизма, надеялся, что справедливость восторжествовала. И вдруг все застопорилось. Василий Игнатьевич сходил в военкомат, там ему объяснили, что он привлекался к уголовной ответственности, поэтому все документы вернули обратно из Москвы. Получалось так, будто бы мой муж подозревался в убийстве женщины на курорте в Трускавце в семьдесят пятом году. Мы действительно с мужем ездили отдыхать и лечиться в Трускавец, но это был семьдесят четвертый год, и муж там никого не убивал. Он несколько раз обращался в военкомат, в партийную организацию, но там ему объяснили, что все наградные документы вернулись обратно и ничего сделать невозможно. Муж очень сильно переживал по этому поводу, оттого стал болеть и через год умер.

– Вот гад, еще одного человека убил! – не выдержав, выругался Соколов.

– Вы о ком, молодой человек? – недоуменно вскинула голову женщина.

– Мой коллега думает, что тот, кто украл документы Василия Игнатьевича и убил эту женщину на курорте, виноват в смерти вашего мужа, – объяснила ей Черных. – Мы приехали по этому поводу, отсюда поедем сразу в Трускавец.

– Ох, как переживал Василий Игнатьевич по этому поводу, – сокрушенно вздохнула вдова, вытирая навернувшиеся слезы. – И кто же этот человек, который воспользовался его документами?

– Пока неясно. Мы попытаемся установить его личность, для чего объедем несколько городов, где в свое время жил этот неизвестный гражданин.

– Значит, он по паспорту моего мужа жил свыше тридцати лет? Как его за это время не поймали?

– Вот видите, иногда такое случается, – пожала плечами Черных. – Мы хотим поставить точку в его темной биографии. Анастасия Никандровна, напрягите, пожалуйста, память – откуда могли приехать те люди, которые в далеком сорок седьмом строили коровник в колхозе?

– Даже не берусь думать, – помотала головой женщина. – У нас в Белоруссии немцы перебили почти всех мужиков, рабочих рук мало, поэтому наезжали с Украины, могли из Молдавии… Нет, не могу точно сказать.

– А где похоронен Василий Игнатьевич?

– Здесь, в Бобруйске.

– Можете нас свозить на его могилу?

– Если это нужно, то пожалуйста. Автобусы туда ходят постоянно.