Эхо ненависти

– Итак, мы заступили на дежурство. В наши обязанности входило наполнять ванны минеральной водой и смотреть, чтобы с отдыхающими не произошло ничего непредвиденного. Всего в нашем с Оксаной ведении было восемнадцать ванн, каждая ванна расположена в отдельной кабинке с общим коридором. Был воскресный день, начальство отсутствовало, и мы, заполнив все ванны минеральной водой и рассадив туда первую партию отдыхающих, в нарушение инструкции покинули свой пост и пили чай в сестринской комнате. Минут через двадцать, закончив с чаепитием, мы возвращались обратно на свой пост и заметили, как из одной кабинки вышел мужчина и, увидев нас, повернулся и быстро удалился через другой выход. Мы быстро забежали в эту кабинку и увидели, что голова пациентки находится под водой, вытащили ее из ванны и пытались реанимировать, но тщетно – она была мертва. Вызвали милицию, все им рассказали, и вскоре задержали того мужчину. Оказывается, он тоже отдыхающий и должен был идти второй партией для принятия ванны. Была грандиозная проверка, приезжал инспектор аж из Москвы, несколько человек уволили, в том числе директора санатория и нас двоих с Оксаной. А месяца через три меня вызвали в прокуратуру и настоятельно посоветовали поменять показания: что мужчина был, но в другое время и заглядывал в другую кабинку. Я и поменяла показания. Коростелеву тоже вызвали, и она тоже поступила так, изменив показания. Нам-то какая разница? Все равно же уволили.

– Директором был Решетняк? – спросила следователь.

– Да нет, – махнула рукой женщина. – Был Ивашов, которого уволили, затем стал этот Решетняк, но он сидел недолго, а после него нынешний, фамилию забыла.

– Мазур?

– Да, да, Мазур.

– А где этот Ивашов?

– Тоже умер.

– Тьфу, что все умирают-то, – досадливо воскликнул Соколов. – Напились этой «Нафтуси»?

– Не говорите так, молодой человек, «Нафтуся» целебная, от нее не умирают, – наставительно произнесла женщина. – Я каждый день ее пью по мензурке.

– Мария Константиновна, все-таки, как вы думаете, эту курортницу убили или она сама утонула?

– Конечно, убили, – без сомнений в голосе ответила женщина. – Этот мужчина и убил.

– А с какой целью?

– А я откуда знаю? Ограбить или изнасиловать.

– Но ни то ни другое он не совершил же.

– Может быть, он услышал наши голоса, когда мы шли по коридору.

– Вспугнули?

– Могли вспугнуть. Оксана-то была горластая баба, постоянно хохотала как безумная – за версту слышно.

– Утопили бедную женщину в «Нафтусе», – иронично усмехнулся Соколов.

Очевидно, это доселе незнакомое смешное слово пришлось сыщику по душе.

– А вы раньше общались с этим мужчиной? – спросила следователь. – Обслуживали его?

– Нет, видела только мельком. Он даже ни разу не успел принять ванну.

– Вы знали, что его отпустили?

– Надо полагать, раз так требовали поменять показания. Откупился, наверное.

– Нет, он обратился к Брежневу.

– И что? Многие преступники, наверное, обращались к Брежневу, но никого же не отпускают.

– Он представился фронтовиком. Следователь, который вел его дело, наверное, не захотел с ним связываться, боялся скандала.

– Ну, вы это спросите у следователя, почему он его отпустил. С меня-то какой спрос?

– Нет, Мария Константиновна, мы вас ни в чем не обвиняем. Просто мы хотели узнать правду, убийца ли тот мужчина, или женщина утонула сама. Теперь мы знаем, что он убийца.

Попрощавшись с хозяйкой, они направилась в прокуратуру, где в коридоре лицом к лицу столкнулись с помощником, который поинтересовался:

– Каковы успехи, якутяне?

– Не очень большие, Константин Львович, – поморщилась Черных. – Нам бы найти следователя Панасенко, который вел дело. Он сейчас работает?

– Нет, он умер в прошлом году.

– Да что это такое! – пораженно воскликнул сыщик. – Еще одна жертва «Нафтуси»?

Не уловив сарказма, помощник ответил вполне серьезно:

– Нет, он умер от рака легких.

– Вот, вот, все умирают от рака, – покачал головой сыщик и шутливо добавил: – Надо провести всесторонний анализ этой диковинки под названием «Нафтуся».

– Какой диковинки? – непонимающе спросил сыщика помощник прокурора. – «Нафтуси»?

– А, это к делу не относится, – махнул рукой Соколов и обратился к Черных: – Марина, идем в гостиницу? Нам тут больше делать нечего.

4

– Трускавец нам практически ничего не дал, – сокрушенно вздохнула Черных, сидя в буфете гостиницы за чашкой чая. – То, что он убил эту несчастную Сухорученко, мы так и так знаем, а вот личность не смогли установить.

– Ловко он спрятался под чужой личиной, – покачал головой сыщик. – Можно сказать, профессионально – нигде не прокололся. Сдается мне, что не простой он человек и есть ему от чего скрываться. В первый раз отметился в сорок седьмом, сразу после войны… Слушай, Марина, а не фашистский ли он холуй? А что, вполне может быть.

– Фантазируешь? – улыбнулась Черных. – Давай не будем залезать в дебри и спокойно обсудим, что нам делать дальше. Если я приеду обратно, не установив личность своего подследственного, то мне несдобровать. Самое малое влепят неполное служебное, а там и до гражданки два шага.

– Поедем в Киев? – спросил Соколов.