Эхо смерти

– Да, она утверждает, что у нее нет ни цента.

– Но… – Уиз замолчал на полуслове, сделал глоток кофе с молоком. – Понимаю. Конечно, я обо всем позабочусь.

– Как вы думаете, почему миссис Страцца оказалась в ситуации, когда ей нечем заплатить за отель или за лечение, которое не входит в страховку?

– Лейтенант, я понятия не имею, как Энтони распоряжался финансами на ведение хозяйства.

– Но, будучи адвокатом, доверенным лицом и распорядителем имущества, вы можете рассказать о завещании Страццы и наследстве его жены.

– Если ее вот-вот выпишут, значит, она достаточно здорова, чтобы поговорить со мной?

– Дафна молода, у нее крепкое здоровье, и, хотя ей сильно досталось, сейчас она в надежных руках.

– Может, Энтони и мертв, но есть адвокатская тайна и конфиденциальность. В мои обязанности входит забота о благосостоянии пережившей его супруги.

На холодный и пристальный взгляд Ева ответила точно таким же.

– Мы можем долго сидеть здесь и рассуждать об адвокатской тайне и судебных распоряжениях, а в это время преступник, который убил вашего клиента и изнасиловал его жену, готовит новое нападение. А пострадавшая супруга вышеупомянутого клиента будет тревожиться еще сильнее, потому что осталась без средств к существованию. Или мы можем отбросить условности…

Уиз нахмурился, побарабанил пальцами по столу, затем поднялся и подошел к маленькой зеленой площадке для мини-гольфа, расположившейся с одной стороны комнаты.

– Вы играете? – поинтересовался он.

– Нет, – ответила Ева. Пибоди покачала головой.

– Помогает думать.

Он закатил мяч в лунку, достал оттуда, установил на узкой зеленой полосе, еще раз отправил в лунку.

– Я опишу ситуацию в общих чертах, – произнес он. – Так сказать, гипотетически. Клиенты, которые обращаются ко мне за помощью в распоряжении наследуемым имуществом, как правило, имеют разветвленную систему финансов, и потому документы редко бывают простыми и понятными. Тем не менее некоторые клиенты требуют именно однозначности.

Он вернулся к столу, взял чашку с латте.

– Еще есть такие, кто по злобе, а иногда и небезосновательно, намерены оставить кого-то из семьи без наследства или установить ограничения по наследованию. Кое-кто желает завещать основную часть своего состояния на благотворительность либо какой-нибудь организации. Скажем, больнице, где он проработал много лет, но с условием, что средства можно тратить только на определенные цели, с указанием имени жертвователя.

– Понимаю.

– Клиент может состоять в браке или иметь постоянного партнера, и, если у клиента есть недвижимое имущество, скажем, дом, он может оставить его пережившему супругу, точно так же, как и подарки, полученные во время супружества или партнерства. Например, ювелирные украшения, одежду, меха. Возможно, этот самый клиент составил точный список принадлежащих ему произведений искусства, обстановки и всего остального, указав, что именно перейдет по наследству супругу или партнеру, а что должно быть продано на аукционе с последующей передачей вырученных средств на определенные в завещании цели.

Уиз помолчал и продолжил:

– Как адвокат, который работает с большим количеством завещаний и распоряжается наследуемым имуществом, я бы, конечно, посоветовал клиенту учредить доверительный фонд для супруга или партнера, чтобы по меньшей мере содержать эту недвижимость и погасить все залоговые обязательства. Иногда моими советами пренебрегают.

– Ясно.

– Позвольте еще заметить, что в данном гипотетическом случае потребуется около двух лет, чтобы все уладить, даже по ускоренной схеме. В течение этого времени недвижимость нельзя продавать, если это будет противоречить условиям завещания. Если вы будете разговаривать с Дафной до меня, скажите, пусть не волнуется, наша контора предоставит любую сумму на ее расходы.

– Хорошо. Вы занимались ее брачным контрактом?

Уиз вздохнул, да так громко, словно бык фыркнул.

– Да. И, повторю еще раз, я не вправе обсуждать подробности. Однако замечу: хотя я настоятельно рекомендовал Дафне нанять адвоката, чтобы он проверил соглашение, она не послушалась. А время, которое потребовалось на составление контракта, отвечающего требованиям Энтони, не входит в те десять дней, когда он мне нравился.

– Боюсь, у нас есть доказательства дурного обращения Энтони Страццы с женой? Он применял к ней психическое, физическое и, возможно, сексуальное насилие.

Уиз резко встал из-за стола, пристально посмотрел на зеленую полоску мини-гольфа.

– Нет, не поможет…

Он отвернулся и уставился сквозь стекло на густой снегопад.

– Мы с Энтони редко общались в неформальной обстановке, хотя посещаем один и тот же клуб – душное, старомодное местечко, которое я нежно люблю. У нас мало общего. Я бы не удивился, если бы вы сказали, что он оскорблял ее словесно, помыкал ею, заставлял вести себя определенным образом. Но вы утверждаете, что он применял силу?

– Я не вправе обсуждать подробности.