Эхо Тоннелей

– С Громовым меня сведёшь? Мне нужна хорошая крыша.

Беседа начала оборачиваться не совсем так, как предполагал Алексей, ведь вместо того, чтобы разведать побольше про инспекцию, он раскрыл всю собственную подноготную и втайне надеялся, что его пассия, узнавшая больше, чем ей стоило бы знать, наутро позабудет содержание этого пьяного разговора. «Если я ещё хоть что-то понимаю, – у Алексея проскальзывали сквозь хмельную пелену мысли, – то я ещё не все мозги пропил. Пора заканчивать!»

Он достал телефон и стал искать номер такси. «Только бы танцевать не побежала», – думал Красавкин, заказывая такси, чтобы наконец-то прервать затянувшийся вечер.

Но, видимо, у Анастасии были совершенно иные взгляды на то, как провести остаток дня. Она присела на колени к Лёшке и расстегнула пару пуговичек на блузке…

– Поехали ко мне, – заплетающимся языком произнесла Настя, повиснув у него на шее, – Я одна в квартире… И мне не надо завтра на работу…

***

Кайрат терпеть не мог всякие брифинги и планёрки. Толку от них было немного, и никакой ценной информации они не давали. Напротив, после этих мероприятий оставался противный осадок, и мерзкое настроение на весь ближайший день было обеспечено. Так что парнишка рассматривал утренний поход на работу как своего рода визит к стоматологу – знаешь, что неприятно, но без этого ещё хуже.

До начала утреннего брифинга оставалось несколько минут, и почти все люди, задействованные в приёмке, уже собрались в зале, чтобы узнать программу испытаний и распределение по сменам. Конечно же, все знали это и без брифинга, но выслушивать ежедневно одинаковые фразы, уже давно заученные наизусть, было доброй традицией железнодорожников.

Громов сидел в президиуме перед сценой и разговаривал с кем-то по телефону. Рядом с ним был Пустовалов и ещё несколько человек, кого Кайрат не знал. Он огляделся и, к собственному удивлению, не увидел никого из знакомых, что было странным, учитывая всю важность совещания, о котором говорили всю предыдущую неделю. Тырышкин появился в зале одним из последних, намного позже Громова, и сразу же обратился к Кайрату с вопросом:

– Слушай, а где твой товарищ?

– Не знаю. Говорил, что в туалет захотел, но так и не вернулся.

Слова «не знаю» обладают великой силой: их можно использовать как универсальный и ни к чему не обязывающий ответ на любой вопрос. Чаще всего он означает «я знаю, но не хочу говорить». Так было и сейчас. Лешка, уходя в клуб, попросил своего товарища, чтобы тот его прикрыл, и Кайрат, застигнутый врасплох, выдал Антону первое, что пришло в голову. И не будет сильным преувеличением сказать, что сам Кайрат всё утро задавался вопросом, куда же подевался его сосед по комнате.

Вообще, туалет – это прекрасная отговорка для любителей свинтить с неинтересного мероприятия по относительно уважительной причине. Более того, все самые важные переговоры, как правило, проходят не в светлых залах заседания, а в курилках и туалетах. Тем не менее, нужно быть крайне смелым, даже отчаянным человеком, чтобы так поступать в присутствии комиссии из Москвы, поэтому Кайрат сомневался, что Лёшка просто сбежал. Тем более, зная желание Лёшки выслужиться перед большим начальством. Поэтому Кайрат ничего не стал говорить про отсутствие своего коллеги, и всего лишь спросил, не передать ли что.

– Передай ему мой пламенный привет, – ответил Антон. – И напомни, чтобы не опаздывал.

Парень зашёл в актовый зал и занял место в глубине, чтобы сильно не выделяться из толпы. Впрочем, толпой это собрание назвать было затруднительно – в помещении собралось от силы полсотни человек. Алтынбаев откинулся на стуле и начал вслушиваться в тираду на соседнем ряду, вот-вот грозившую перейти на повышенные тона: «…А инициатива предполагает ответственность. А тут что было, я не в курсе. То ли бюджет распилить хотели, то ли из лучших побуждений предложили сотрудничество. Но смысл в том, что «Браун-Бовери» сделали по своим спецификациям, а наших это не устроило. То ли им конструкционная скорость не понравилась, слишком медленно, то ли экипажная часть доисторическая, чуть ли не от паровоза. А деньги за этот «бульбозавр» уже заплатили, и немалые. А эти швейцарцы и говорят: «У нас нет такого двигателя, чтобы реализовать индивидуальный привод». Просто одна умная голова решив, что лучше будет один большой двигатель на жёсткой раме, чем два маленьких на тележках. Только как это объяснить нашим вагоностроителям, они на это техзадание только пальцем покрутят…» – Недовольный и разгорячённый голос явно принадлежал Муртазину, которого Кайрат сперва не заметил.

– Да, в мире уже ездят поезда на магнитной подушке, а у нас решается вопрос, какие спарники и на сколько осей ставить… О каком прогрессе может идти речь с этими корытами? – отвечал Наилю Рустемовичу собеседник, перелистывая папку с чертежами двухосных и трёхосных тележек, сплошь испещрёнными разными надписями и набросками схем.