Эхо во тьме

— Может быть и так, моя дорогая, но мне тяжело видеть, когда подобное происходит с такой молодой женщиной, как ты. Уж лучше бы это случилось с такой старухой, как я, достаточно пожившей на своем веку. — Она поцеловала руку Фебы и на мгновение сжала ее, потом осторожно отпустила. После этого она повернулась, чтобы идти.

Феба что-то простучала.

Юлий поднял руку, и Приска остановилась, с интересом глядя на него.

— Да, моя госпожа, — сказал Юлий Фебе. Он взял большой платок и расстелил его на диване, на котором сидела Приска. На платок он положил персик, затем добавил к нему все фрукты, которые лежали на подносе. Связав платок в узел, он протянул его старой гостье.

— Что же это она, на убой меня откормить хочет? — шутливо и в то же время смущенно произнесла Приска.

— Ешь на здоровье и нам на радость, — сказал ей Юлий. Феба снова что-то простучала. Он кивнул. — Да, моя госпожа, — сказал он, смеясь, и посмотрел на Приску. — Она напомнила мне о том, чтобы я дал тебе еще шерсти.

— Чтобы я работала до самой смерти, — пробормотала Приска и посмотрела на Фебу. — Хватит уж мне и того, что ты дала мне персики.

Глаза Фебы засверкали ей в ответ.

Приска со слезами на глазах похлопала Фебу по плечу и направилась к двери.

— Другим-то можно к ней приходить? — спросила она, когда Юлий провожал ее по коридору до лестницы.

— За один раз много людей не нужно. Она быстро устает.

Приска оглядела великолепный внутренний двор с фонтаном.

Дом был большим и богатым, но тишина в нем была просто гнетущей.

— Что же, у нее нет ни детей, ни внуков, чтобы скрасить ее одиночество?

— Ее сын, Марк, так и не женился. Сейчас он где-то в Палестине. И вряд ли скоро вернется. Ее дочь, Юлия, была несколько раз замужем, но детей у нее нет. Она здесь, в Ефесе.

— А она знает, что с ее матерью?

— Знает, но у нее своя жизнь.

Приска прекрасно все поняла по молчанию Юлия.

— Она не навещает родную мать.

— Состояние матери угнетает ее. Ее не было здесь уже несколько недель, — Юлий не смог скрыть прозвучавшей в голосе неприязни.

Приска печально покачала головой.

— Когда они молоды, они топчут тебе ноги. Когда они вырастают, они топчут твое сердце.

Юлий открыл перед ней входную дверь.

— Ты первая, кто пришел навестить ее, мать Приска.

— И я еще приду, — убежденно пообещала она, выходя за дверь.

Выйдя за порог, Юлий сказал:

— Мать Приска, я хотел бы попросить тебя об одном одолжении.

— С радостью сделаю все, что могу.

— Приди в следующий раз с Герой. С тех пор как госпожу Фебу хватил удар, она ее так и не видела.

Приска кивнула и направилась домой.

Юлий вернулся в дом. «Ты сидишь уже довольно долго», — сказал он и, взяв Фебу на руки, внес ее в покои. Там он осторожно положил ее на постель. Массируя ей спину, он постоянно что-то говорил ей, рассказывал, что происходит в доме и за его пределами.

— Отдохни пока, — сказал он. — А я принесу тебе что-нибудь поесть. — С этими словами он вышел из спальни.

Но Феба знала, что как только он выйдет, в покои войдет кто-нибудь еще из прислуги, чтобы постоянно находиться рядом с ней на случай, если ей что-то понадобится. Ее никогда не оставляли одну. Она лежала и слушала доносившееся с балкона пение птиц. О, как бы ей сейчас хотелось обрести крылья и улететь, освободиться от этого тела. Но Господь не просто так держал ее в таком состоянии. Вспомнив об обетованиях Господа, Феба успокоилась. Хадасса была права. Феба знала, чего хочет от нее Адонай. Это было для нее так же ясно, как если бы кто-то сказал ей это вслух. Постепенно она перестала с этим бороться и полностью подчинилась Богу. И в такие непостижимо драгоценные моменты ей становилось необыкновенно легко, как будто перед ней открылись небеса.

«Молись, — услышала она тихий и мягкий голос. — Молись за своих детей».

Так Феба теперь и поступала, час за часом, день за днем. Так она и будет делать ровно столько времени, сколько Господь даст ей.

Господи, я предаю Марка в руки Твои. Господи, обрати сердце дочери моей… Господи, умоляю Тебя. Отец, прости их…Авва, храни их в Своей руке… Во имя Сына Твоего, Иисуса, молю… О Господи Боже небес и земли, спаси моих детей…

30

Когда рассвет окрасил горизонт в розовый цвет, Хадасса стояла на улице, перед виллой Юлии Валериан. Она оставила дом Александра еще до восхода солнца, чтобы больше не конфликтовать с ним. Он так и не понял, почему она решилась вернуться к Юлии. Он считал, что это глупо, неправильно, — и вот теперь, когда Хадасса смотрела на фасад этого элегантного дома, она подумала, что, может быть, он был и прав.