Эхо во тьме

Над балконом нависла напряженная тишина. Даже ветер, казалось, затих от таких слов. И только слова веры Хадассы эхом отдались в воздухе.

Юлия задрожала и снова отвернулась, она сильно побледнела и вся напряглась.

— Скажу тебе откровенно, Рафа. Твой Бог не посылал тебя ко мне.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что я знаю это.

— Откуда ты это знаешь, госпожа Юлия?

Юлия снова повернулась и посмотрела на Хадассу широко раскрытыми и полными страдания глазами.

— Потому что, если у какого-то бога и были причины проклясть меня, так это у твоего Бога.

Услышав такой ответ, Хадасса почувствовала надежду.

— Я хочу попросить тебя только об одном, — сказала Хадасса, когда убедилась, что не заплачет.

— Так, вот и настал важный момент, — саркастически сказала Юлия. — Пожалуйста. Что ты от меня хочешь? Договориться о цене?

— Я прошу тебя не называть меня Рафа.

На лице Юлии отразилось удивление.

— И это все?

— Да.

Юлия сощурила глаза.

— А почему?

— Потому что это только прозвище, которого я к тому же недостойна. Его мне дали из добрых, но все же ошибочных побуждений.

Юлия растерянно смотрела на нее.

— И как же ты хочешь, чтобы я тебя называла?

Сердце Хадассы бешено заколотилось. Она хотела было назвать ей свое подлинное имя, но что-то ее удерживало от этого. О Господи. Я совершенно не похожа на Хадассу-Есфирь, которая спасала людей. Я совершенно недостойна ее. Отец, покажи мне, кто я для Юлии. Дай мне то имя, с которым я могла бы остаться с Юлией. И которым Юлия могла бы меня достойно назвать.

И такое имя пришло к Хадассе, как будто кто-то прошептал его ей на ухо. Она улыбнулась.

— Я бы хотела, чтобы ты называла меня Азарь.

Азарь. Помощница.

— Азарь, — повторила Юлия. — Симпатичное имя.

— Да, — сказала Хадасса, испытав внезапную легкость на сердце и возблагодарив за это Бога. — Азарь.

— Хорошо, буду звать тебя так, — согласилась Юлия.

— И теперь останусь я здесь, или нет — решать тебе, моя госпожа. Я сделаю так, как ты скажешь.

Юлия долго сидела и молчала. Испытывая сомнения и недоверие, она боялась ответить согласием. Зачем это какая-то христианка собирается ей помогать? Какая ей в этом выгода? Если бы Рафа… Азарь узнала обо всех похождениях и деяниях Юлии, она бы тут же ушла отсюда. А Юлия не сомневалась, что рано или поздно ей кто-нибудь все расскажет.

— Не думаю, что тебе есть смысл оставаться здесь, — сказала она наконец. — Зачем тебе это нужно? Тебя знает весь Ефес. К тебе приходят люди. — Никто не согласился бы отказаться от славы и богатств ради тяжелого труда и одиночества в обществе умирающей женщины. И эта Азарь не захочет. В этом просто нет никакого смысла.

Хадасса подошла ближе и опустилась на стул, лицом к Юлии.

— Я останусь.

— На несколько дней? Недель? На месяц или два?

— До конца.

Юлия внимательно всматривалась в покрывало, пытаясь разглядеть скрывающееся под ним лицо. Наверное, эта Рафа… Азарь… как бы там ее ни звали, уже стара. Наверное, она всю жизнь трудилась, и ее странный скрипучий голос говорит о том, что ей уже немало лет. Может быть, это и так. Она устала, и ей нужно отдохнуть, заботясь не о многих людях, а о ком-то одном. И что с того, что Рафа-Азарь поклянется ей в верности?

— Ты обещаешь? — спросила Юлия дрожащим голосом, жалея о том, что у нее не оказалось под рукой пера, чтобы составить договор в письменном виде.

— Клянусь тебе.

Юлия глубоко вздохнула. Странно это все-таки. Женщина, которую она даже не знает, сказала всего два слова, и теперь Юлия почему-то не сомневается в том, что ей можно верить. Юлия может ей доверять. Все дело, наверное, в том, как именно Рафа-Азарь сказала эти слова.

И тут Юлия внезапно ощутила необъяснимую боль. «Клянусь тебе». Она вдруг отчетливо услышала другой голос, говорящий эти слова, увидела смеющиеся темные глаза, в которых отражалась чистая любовь к ней.

«Клянусь тебе…»

Когда-то эти слова сказал ей Марк, и где он теперь? Чего стоила его клятва? Ее родной брат солгал ей. Как ей теперь вообще верить людям?

И тут как будто кто-то прошептал ей:«В таком отчаянном положении как не верить людям?».

Вся жизнь Юлии теперь была наполнена страхом. Смерть для нее стала уже почти фактом, но больше смерти она боялась остаться в одиночестве.

— О Азарь, — сказала Юлия, — мне так страшно. — Ее губы задрожали, а глаза наполнились слезами.

— Я хорошо знаю, что такое страх, — сказала Хадасса.

— Правда?

— Да. С самых детских лет страх был моим едва ли не постоянным спутником.

— И как же ты его победила?

— Не я его победила. Бог.

Юлии тут же стало не по себе. Она не хотела никаких упоминаний о Боге. Она не понимала всего этого. Только знала, что всякое упоминание о Боге Хадассы подавляло ее. Оно заставляло ее вспоминать такие моменты своей жизни, которые она отчаянно пыталась забыть.