Эхо войны

Я не мог доверять полностью подавленному проводнику, чьи мысли направлены лишь на жалость к себе, нежелание умирать и стремление назад в город. Ильяс уже не проводник, а мусор болтающийся на крыше белого автобуса. Линзы его солнцезащитных очков то и дело блестят на солнце, когда он смотрит назад, на нас, на идущий сзади мощный грузовик. И тут не надо уметь читать мысли, чтобы понять — Ильяс шибко завидует мне и мечтает оказаться на моем месте, в грузовике, а не в автобусе идущем спереди. Меняться с ним я не собирался — мой инстинкт самосохранения здоров и действует, пороки в виде самопожертвования начисто отсутствуют.

Ведомый инстинктом я принял следующие меры — не поленился спуститься в салон грузовика и попросить у недолюбливающего меня чуток водителя отстать еще на пяток метров. Просил через сидящего рядом Бориса и потому меня послушались. Не успел грузовик отстать на пару метров, как поднимающий пыль автобус яростно завопил гудком, выражая ревом озабоченность граничащую с паникой. Вот уроды! Да у них инстинкты не хуже моих!

В темпе выбравшись на крышу кузова, я зло замахал руками, показывая, что опасности нет, надо продолжать движение. Внизу гремело эхо рева Бориса, с помощью рации заставляя автобус двигаться дальше. Вот ведь обсосы заглотные! Вперед они не смотрят, чтоб их! Они смотрят назад! Жутко боятся что их бросят одних в страшных песках рядом с жуткой Ямой.

Кстати о Яме….

Мы совсем рядом.

Между нами и заброшенным гигантским карьером осталось около трех-четырех километров, мы продолжаем приближаться к Яме, с натугой преодолевая погребенную под слоем песка дорогу. И я поймал себя на странной пугливой мысли, что жду чего-то странного, вот прямо ожидаю нечто страшное, верю, что вот-вот где-то в животе, в груди или голове что-то зашевелится, я услышу странный жуткий зов приказывающий приблизиться к воспетой в жутких кошмарах Яме и, перешагнув край, полететь вниз с огромной высоты…. И судя по лицам остальных — я человек простой, взял и спустился по лесенке в салон, пристально оглядел опешивших бойцов — и, судя по их напряженным лицам, подобная мысль посетила далеко не меня одного. Все ждали, что вот-вот случится «нечто». И мы как слепые послушные котята поползем на смертельный зов….

— Ты чего? — меня дернули за штанину, я чуть потеснился, пропуская девушку снайпера.

— Ничего — ответил я, прижимая спиной к узкому краю люка.

— А чего ты спустился, посмотрел на всех, а затем молча поднялся?

— Проверял, не зовет ли их Яма — чуть смущенно признался я.

— Ты же не веришь в эти сказки.

— Я не верю в то, что не проверено. Мною лично. Или тем, кому я доверяю.

— Меня ничто и никуда не зовет — склонив голову набок, поведала Инга.

— Уже и так ясно. До Ямы всего ничего осталось. Значит это все вранье про зов, про гипнотизм и про живущее в заброшенном карьере чудовище.

— Какое чудовище? Еще один Трубный Монстр?

— Старые слухи на новый лад — отмахнулся я, мрачно буравя взглядом местность — Плохо…. Очень плохо.

— Ты про что?

— Ничего не вижу — пояснил я, подтягивая колени и выбираясь на крышу кузова полностью — Так не пойдет. А эти продолжают себе весело пилить дальше! Ильяс, чтоб тебя!

Мое беспокойство вызвано въездом в длиннющее рукотворное ущелье, с пологими стенами высотой метров в пятнадцать, может выше. Если подать корпус вперед и смотреть куда ставишь ноги, человек поднимется по ним без помощи рук. Машинам совсем не подняться, для них крутовато — по крайней мере, в этой части прохода. Мы сейчас как крупные букашки в сточном желобе. Ползем вперед и ничего не видим. Где-то впереди — Яма. Позади — завод. Что по сторонам — не ведает никто.

— Надо притормозить — с неохотой пришлось мне признать — Я слезу и поднимусь повыше.

— А что это за холмы насыпные?

— Старики их называют отвалами — пояснил я, легко вспоминая истории старшего поколения рассказываемые у вечерних костров — Отвалы пустой породы. Вывозились из карьера, сбрасывались в разных местах и так десятилетиями. Золотоносную руду везли на дробление к заводу. Пустую породу выбрасывали поблизости, чтобы не гонять технику слишком далеко и не жечь соляру попусту. Вот тебе и ущелье получилось за годы.

— Вот тебе и камни, а то все гадала, откуда каменные стены среди песков — кивнула Инга — Я поднимусь с тобой. Бинокль у тебя есть?

— Без него обойдусь — отмахнулся я — Быстрее.

— Я мигом.

Слова и дело у снайпера не рознились. Сначала автобус, а затем грузовик замедлились до скорости шагающего человека. Я аккуратно спустился, мягко спрыгнул на песок, следом прибыла Инга, легко справившаяся без моей помощи, несмотря на висящую за спиной винтовку.

Из открывшихся задних дверей грузовика выскочило два бойца, на мой мало что смыслящий в этом деле взгляд, снаряженные по полной программе. Оружие держат наготове. В пулеметном гнезде появился Виктор, начавший возиться с чехлом на оружии. Что мне нравится в чужаках — они принимают решения быстро, а действуют не намного медленнее.

Задержавшись у грузовика, я покосился на гранаты, висящие на поясе одного из парней.