Эхо войны

Ох, проклятие… почему же лицо Инги не идет у меня из головы? Почему меня так и подмывает оглянуться и, стоя на гребне очередного бархана, постараться найти взглядом пылящий в песках грузовик чужаков из России?

Черт…

Дело. У меня очень и очень важное дело.

Хоть и простое, но важное.

Поэтому надо сосредоточиться на преодолении расстояния. Пустыня не прощает небрежности — она как настоящая женщина, капризно желает, чтобы все внимание было посвящено только ей одной. И если так не поступить, она может сильно обидеться… И это приведет к большой беде.

Проводя ладонями по шуршащему осыпающемуся песку, я взбирался на склон бархана-великана, не обращая внимания на скользящую мимо змею. Там впереди лежит мой город…

Глава двенадцатая ЗОЛОТАЯ КЛЕТКА

Гору с наблюдательным пунктом на вершине я миновал уже в темноте. И это только играло мне на руку — я прошел не замеченным никем. Здесь я знал каждый камень, каждую песчаную кучу, каждую дыру в земле. Мне не был нужен свет для ориентировки.

Оставшийся километр до городской черты был преодолен за считаные минуты — я торопился. Очень сильно торопился, что вообще-то несвойственно мне. Но поделать нечего.

Упав на колени, я разгреб песок, обнажая металл люка. Сорвав ключ с шеи, провернул его в скважине замка. Отойдя чуть в сторону, вытащил из груды обломков пыльный булыжник, спрятал под него ключ, присыпал все песком. Вернувшись к люку, спустился в темную берлогу, пахнущую родным запахом.

Дома… Я дома. Я вновь дома…

Опустившись на кровать, минут десять сидел неподвижно, уронив руки, повесив голову, опустив плечи. Собирался с силами и мыслями, прогонял все заново в голове. Искал изъяны в плане и по-прежнему находил их в изобилии. Что ж… поделать нечего. Я сделал все что мог, упростил все как только мог, очистил от ненужной шелухи. Заповедь Тимофеича эхом звучала в моей голове: «Чем проще — тем лучше, чем проще — тем лучше». Куда уж теперь проще…

Мягко встав, принялся раздеваться. Содрал с себя защитную одежду из вараньей кожи, бросил ее на кровать. Из ящика достал рваные лохмотья, набросил на плечи эти нестираные тряпки — одежда моя и пострадала так вместе с моей кожей в одной из охотничьих вылазок. Таких дыр не зашить, но сейчас это только играло мне на руку.

На кровать же я выложил все метательные ножи, уложил рядышком лопатку, чуть поодаль опустил рюкзак. Из другого ящика достал три метательных ножа — не моих, сделанных грубо, воздух режущих из рук вон плохо. Заменил крепкую обувь расползающимися кедами, подвязанными бечевкой и проволокой. Вроде бы и все… Ах да… Из угла я достал пропитанный солярой рюкзак, завернутый в пакет. Достал его, развернул, забросил внутрь пару кусков мяса, баклажку с плещущейся на донышке мутной водой. Туда же поместил несколько безделушек, перочинный разболтанный нож, неработающие карманные часы, сломанную зажигалку и полупустой тюбик какого-то крема — немного намазал его на лоб и щеки. Прямо поверх песка, застывшего на моем лице сплошной коркой.

Все… Все…

Я постоял еще минуту, решил ничего не добавлять к облику. Еще несколько минут потратил на последние приготовления. А затем покинул берлогу, надежно закрыл люк, набросал сверху песка. Поправил на плече рюкзак, воняющий солярой и маслом, нащупал взглядом направление и сорвался на бег. Моя душа рвалась вперед, мое нутро требовало решить уже наконец это столь важное дело.

Пройдя насквозь через руины окраинного микрорайона, я пересек заваленную песком и мусором дорогу, круто свернул и, не останавливаясь, побежал дальше, хрипло крича и запаленно приседая через шаг:

— Битум! Я Битум! Братва! Быстрее пустите!

— Эй, замри, придурок! — гневно крикнул рослый мужик в рваной кожаной куртке, стоявший у стены из красного кирпича. За его спиной — еще десяток мужиков, вооруженных тесаками, парой ружей, арматуринами.

— Я Битум! Битум! — орал я, переходя на шаг.

— Пошел на хрен отсюда!

— Стой, Никло! — крикнул стоящий позади, быстрым шагом направляясь ко мне. — Это тот охотник, что ушел с бессадулинскими и русскими в пески! Тот Битум!

— Да! Да! — судорожно закивал я и со страхом взглянул через плечо. — Я только вернулся! Татарин прознал! Прознал! Послал людей!

— Вы вернулись? Вы уже вернулись? — заорал Никло, хватая меня за грудки и бешено тряся. — Отвечай, гнида! Уже вернулись? С грузом? Что привезли с собой? За чем ездили? Стволы хапнули? Огнестрелы хапнули, спрашиваю тебя, сопля ты гнойная!

— Я один, один вернулся, — ощерился я безумно. — Но мы дошли до места! Дошли! Там много чего! Ай много! Оружие! Оружие! И золото! Я знаю, где это место! Могу показать дорогу! Но не забесплатно! Ой, не забесплатно! Хочу двух девок прямо сейчас! Ящик настоящего коньяка! Три коробка травки! Прямо сейчас хочу!

— Я тебе сейчас харю вскрою вот этим ножом! — К моей щеке прижалось лезвие внушительного тесака, потекла кровь.

Я возмущенно заорал, задергался, захрипел:

— Режь! Режь! Только я знаю место!

— Стой, Никло! — зарычал старший. — Спятил? Ведите его внутрь! Быстро!