Эхо войны

Мы вылетели на остатки асфальтированной дороги, не сбавляя набранной скорости пошли дальше, огибая пропасть. На жалобно воющий автобус было страшно смотреть — он выглядел как издыхающее больное животное, жаждущее лишь смерти, как избавления от всех мук.

— Береги-и-ись! — завопил Андрей, круто разворачивая ствол пулемета и тут же открывая шквальный огонь. Грохот впечатлял, я повалился на кузов, вжался в металл, завороженно глядя на выбранную Андреем цель.

Я увидел ЭТО раньше, но увиденное меня так поразило, что я попросту лишился на секунду дара речи и сумел лишь указать туда рукой.

Летевшее на нас облако пыли немного раздалось в стороны, чуть рассеялось — видимо, там было меньше летучего песка, — и это впервые позволило разглядеть скрывающееся во чреве пыльной завесы чудовище. Настоящее исполинское чудовище. Дэв… это настоящий Дэв, злобный гигант из восточной сказки.

Если грузовик русских сравнить с гигантским бронированным злющим вараном, то двигающуюся к нам штуку можно смело величать королем всех варанов, их владыкой, исполинским и страшным.

Что это? Я никогда не видел такой большой машины, — а это точно машина, ведь видны гигантские колеса, каждое из которых выше моего роста в три раза. Вон кабина, смахивающая на лицо одноглазого великана, вся забранная сплошным массивом толстого металла. Гигант не был обделен броней. А его тупое рыло венчал мощный нож, отбрасывающий навалы песка в стороны, освобождая путь машине.

— БелАЗ! — крикнул второй боец, перекрикивая рявканье пулемета. — Мать их! Это гребаный БелАЗ!

Пулеметные пули вгрызались в лицо монстра, но бессильно отлетали, лишь чуть надкусив броню изрыгающей черный дым машины. А БелАЗ, как назвал его чужак, отвечал огнем на огонь — из-за его кабины, там, где должен был быть кузов, высилась странная многоярусная конструкция из сваренного профиля и листов металла. И там было полно бойцов противника, стреляющих в нас всем, что у них имелось.

Инга огрызалась в ответ, и каждый ее выстрел уносил жизнь одного из противников. Пулемет прекратил хлестать по бронированной кабине и сместил поток огня выше, на башенную конструкцию, начав прошивать листы тонкого металла и кромсать людские тела. Столько крови я редко видел — одна очередь накрыла сразу семерых, заставив их сплясать последний танец и рухнуть вниз вместе с каплями кровавого дождя.

Только БелАЗ это не остановило — громадная машина продолжала идти нам наперерез, и ее скорость была таковой, что избежать столкновения было не суждено. Он выйдет на дорогу впереди нас, блокирует путь автобусу и грузовику. И тогда конец…

Грузовик резко поддал скорости, уже привычно ударил автобус сзади, заставил старика крутить колеса быстрее. Это чуть ускорило нас… Совсем чуть-чуть…

— Ох, — выдохнул я, поняв, что мы все равно не успеваем проскочить под носом у чудовища, но если раньше он просто оказался бы впереди нас, то теперь, когда мы «пришпорили» автобус мощным тычком и протащили его дальше, то теперь…

Удар!

Я беззвучно закричал, глядя, как от удара страшного отвала БелАЗа автобус со всеми людьми попросту… повалило набок, закрутило на земле, потащило к краю Ямы. Крики оказавшихся в ужасной ловушке людей леденили кровь. Такая смерть страшна и обидна… Жалящий огонь пулемета вновь сместился, сжавший зубы Андрей молотил смертельным ливнем по кабине водителя, ударяя на этот раз не во фронт, а сбоку, по ясно видимой отсюда решетчатой двери.

И пули пробили слишком тонкую защиту. Натворили дел внутри крохотной кабины — там и не выпрямиться толком, куда уж разминуться с сотней влетевших внутрь посланцев смерти. Но внешне это сказалось мало — БелАЗ продолжал мощно и ходко идти к Яме, толкая перед собой несчастную мешанину обломков и ошметков мяса — то, во что превратился школьный автобус. Миг, еще миг… и стало очевидно, что громадным монстром больше никто не управляет: БелАЗ даже скорости не снизил, на полном ходу протащив разбитый автобус за край пропасти и ухнув туда же следом. Нам осталось лишь проводить их потрясенным взглядом…

Сам я оказался в первом ряду зрителей — к моменту, когда ревущий БелАЗ переваливался через край карьерной чаши, я висел на боку грузовика, у самых колес, держа за шиворот трясущегося Косого Ильяса: во время столкновения с исполинской смертью он стоял на крыше автобуса, и это спасло его от попадания в мясорубку. Его отшвырнуло в песок, он подскочил, оглушенно описал круг на заплетающихся ногах, теряя оружие и вещи, а в миг, когда чуть замедлившийся грузовик поравнялся с ним, я ухватил Ильяса за шиворот и с натугой дернул на себя. Хорошо, он вовремя сообразил и сумел ухватиться за одну из скоб, обильно натыканных на внешней броне машины. Так мы и повисли — Ильяс был в ступоре, его сильно колотило, остановившиеся глаза смотрели в одну точку, губы что-то шептали. И я сумел насладиться зрелищем исчезновения громадной машины в бездне Ямы.