Эхо войны

       - По крайней мере, постараюсь. А почему вы уверены, что мы не доживем до весны?

       - Помимо прочего - потому что теперь уверен, что вы не знаете того, что должны. И умрете, как остальные, бессмысленно.

       - О, какой только смысл не скрывается в наших смертях, - я загадочно улыбаюсь. - Если вы умрете, пытаясь спасти свою королеву, разве это будет бессмысленно? А я умру, пытаясь спасти ни много ни мало целый форт.

       Узкий зеленый листик, пахнущий весной, падает в снег.

       - Что вы можете понять!...

       - Вы тоже, фарр... Вы тоже.

       Взмывает в воздух с воем метель, заметая листья. Солнце застилают снежные рукава, кровавое море с треском ломает лед.

       Значит, стоять нам на разных берегах - до конца времен?...

       ...

       Я просыпалась медленно, и приходила в ужас. Горящие дома. Вот что это было. Я не знаю - чего? Того, что должна. Того, где находится артефакт? Но почему - должна?

       И - боги мои, ременский маг. Вы бы были благодарны, если бы вам вернули жизнь?

       Вот как т'хоры выбрались из своей ледяной пустыни, вот откуда взяли координаты для пробоя на нашу сторону. Вот почему ремен очнулся, когда мы готовы были ускользнуть окончательно. А вел он ремена, должно быть, от самого колониста.

       Еще бы. Полный добычи город вместо кучки солдат...

       А еще... Я почувствовала себя неправой. Очень. И даст Богиня успеть - извинюсь.

       Я встала и тихо, чтобы никого не разбудить, пошла к озеру. Мне нужно было подумать. Проанализировать каждое слово и - кто знает - найти если не ответ, то подсказку к нему.

       Берег был тих, темен и пустынен. Почти. Снова, в который уже раз, я нашла его здесь. Хотя, возможно, это и к лучшему... У меня может не оказаться возможности больше никогда. Или у него - что равновероятно.

       Я неслышно подошла и села рядом.

       - Ну что, Зима, на этот раз ты не занят?

       С испуганно вскинутого лица на меня смотрела все та же безысходность. И, похоже, даже прятать ее у него уже не осталось сил.

       - Что-то случилось? - задала я дежурный вопрос, зная, что он не ответит. Но ведь нужно с чего-то начать...

       Зима так же дежурно мотает головой, отворачиваясь.

       - Уже нет никакой разницы, - тихий голос так не похож на его обычный, что я снова начинаю бояться - за него.

       - Расскажи мне, что случилось тогда... с Шеско.

       - А зачем? - вяло огрызнулся он. - Я же его убил, что здесь еще непонятно? Или вам подробности интересны?

       Широко раскрытые глаза подозрительно блестели. Зима почувствовал это и отвернулся. Снова.

       - Мне интересно, почему ты врешь? - я сплела пальцы, уложив локти на колени. - Неужели тебе все равно?... Или ты думаешь, что тебя будут обвинять вне зависимости от обстоятельств - только потому, что ты - это ты?

       - А разве - нет? Разве не на меня подумали первым?... - он все так же не смотрел на меня. - Для вас и вам подобных я никогда не буду хорош, как бы не поступал. Так есть ли смысл?...

       Наверное, я моральный урод.

       Я ополчилась на тихо - а местами и громко - страдающего ребенка, защищающегося от мира так, как умеет... Когда нужно было всего лишь научить его делать это по-другому.

       - Я знаю, что никого ты не убивал. И - да, я была несправедлива. Когда-то ты извинялся передо мной, теперь я извиняюсь перед тобой. Коэни не тянется к законченным мерзавцам. И ему я верю. Если ты скажешь мне, что хочешь измениться, я поверю и тебе. Поверю и смогу убедить в этом всех остальных. У тебя есть тот, кто поддержит тебя, я ему помогу. Но вот тогда все будет только в твоих руках. Сам знаешь, в чем разница между легким и тяжелым путем. Готов продираться через тернии, если мы выживем? - я протянула руку. - Хотя бы... ради него?

       Зима посмотрел на мою руку. Ему в лицо бросилась краска, дрогнули губы, а в глазах застыла мучительная безнадежность.

       - Мы не выживем.

       - Ну почему же... - начала было я, но он крикнул во весь голос:

       - Мы не выживем! Поздно было, для него - поздно! - по бледным щекам покатились слезы. - И плевать мне, что я предатель! Потому что не могу я смотреть, как его...

       Я побледнела как полотно, внезапно вспомнив все события последних дней. Неужели...

       - Зима, что?... - я схватила его за плечи, встряхнула, посмотрела в глаза. - Он что, еще и тебя шантажировал?... Может, еще не поздно?

       - А был кто-то еще? - севшим голосом безразлично проговорил парень. Вытер глаза. - И - поздно. Я не вы, не служитель света, нет у меня сил бросать близких под ноги победе. Можете меня отправить под трибунал, но я нас сдал, так что вот-вот начнется... За то, чтобы его оставили в живых. Так что, наверное, я все-таки мерзавец, а вы извинялись зря.

       Нет, не зря. Но не говорить же тебе, несчастному, прошедшему все круги ада за эти отпущенные сутки ребенку, что не могу я тебя винить? Что я видела, как ты мучился, разрываясь в поисках выхода, которого не было? Что не могу тебя винить, потому что сама была готова сделать то же самое - я, тот самый служитель добра и света?...

       Неведомый противник, безымянный вожак, ты обыграл меня.

       Откуда-то из глубины пещер раздались выстрелы и первые крики.

       Я закрыла лицо руками. Хотелось завыть от отчаяния.

Глава двадцать шестая