Эхо войны

       - Еще раз извините, - тихо сказал он. - За то, что вмешиваюсь, зная, что для вас это значит. За то, что втянул вас во все это - потому что сделал это именно я. Извините и прощайте, фарра, - мужчина отвернулся. Поднял голову: - Не пора ли начинать? Пока еще есть время...

       Я провожала глазами фигуру с высоко поднятой головой, и не могла произнести ни слова. Молча сжимала в руках "мать", пока они отходили к нише в стене - чтобы облегчить мне задачу, а по щекам медленно скользили холодные слезы.

       Сердце превратилось в ледяной неподвижный ком. Я провожала тех, кто мне дорог, по дороге за смертью, и не могла уйти - вместе. И мне - жить после этого? Жить с этим?!...

       Рухнули щиты, тишина раскололась визгом и скрежетом. В коридор с двух сторон хлынула темная орущая масса, взметнулись камни из-под когтей. Я покрепче уперлась ногами в пол, нашла пальцем спуск и выстрелила - раньше, чем подскочивший т'хор успел всадить когти в незащищенную шею. Спаренный "веер" разлетелся по узкой промоине, плеснувшая на стены плазма начала разъедать камень. Снесенные залпом твари покатились по полу, визжа, а кто-то так и остался лежать полыхающей грудой. Я переключила режим и принялась лихорадочно добивать обожженных. Свербящий визг ожидаемо ударил по ушам, заметался, множась и сводя с ума.

       Почти незаметная боль, влажные дорожки на шее - и стало тихо.

       Все это со мной уже было. Где-то. Когда-то. Когда-то очень давно...

       Стиснув зубы, я все нажимала и нажимала на спуск. На долю секунды смогла обернуться - как они?... Мужчины стояли, опустив головы и закрыв глаза, в коконе из слепящего холодного голубого света.

       Голова раскалывалась от боли. Клацнули челюсти, вцепляясь мне в щиколотку. Т'хор рванул ее на себя, и я упала на одно колено. Ринулись вперед полдесятка тварей, почуяв слабину, остервенело всаживая когти в тело. Пластины прогнулись, но выдержали. Разинутые в оскале челюсти тисками сжались на предплечье, в последнюю секунду выставленном перед горлом.

       А потом...

       Тесный отнорок взрывается слепящим сиянием цвета льда. И все заканчивается - внезапно, как и началось. Бесшумно начинают застывать и валиться на пол тонкие сухие фигуры, будто закостеневая во всех суставах. В немом крике вскидываются головы, скалятся обнаженные клыки. И - замирают.

       На десятки, сотни лет.

       Я зажмуриваюсь, закрываю глаза руками - потому что от этого нестерпимого света можно ослепнуть навсегда. Он струится наружу, тонкими, почти неразличимыми потоками течет по коридорам и галереям, оплетает пещеры.

       Время считают удары сердца - глухие вязкие толчки, отдающиеся в висках. Летит вперед бесконечный сверкающий поток, свет, что ярче тысяч звезд. Мир растворяется, расходится тонкими нитями.

       Я где-то... И нигде.

       На миг... На годы. Тысячи лет.

       Изнанка смотрит на меня сотнями ненавидящих и - уже - мертвых глаз. Четверо мужчин горят в мертвенном ледяном свете, и сгорают стремительно, как полыхает бумажный лист.

       Из горла вырывается крик, но я не слышу его, руки тянутся к ним - но до них дальше, чем до звезд...

       Седой мужчина открывает полубезумные от боли глаза. В них - прощание. И светлая, тихая печаль. Криво, грустно улыбается:

       - Будьте с ним. Вместо меня...

       И - рывком - перетягивает слепящий свет на себя.

       Хрупкое смертное тело вспыхивает, как мотылек на пламени свечи.

       За светом приходит темнота - холодная и промозглая. В ней свистит ветер, кружа снег в бесконечной метели.

       Полярная ночь укрывает стылую снежную равнину темнотой, но я знаю - она здесь. Моя Богиня.

       Смерть зажигает фонарь и ставит его в сугроб. Чернота бездонных небес расступается перед теплым пятном света, вырастают вокруг застывшие клыки скал.

       Море снова заносит снегом - и алый лед скрывается под белыми хлопьями.

       - Победа любой ценой. Что будешь делать с ней? - Богиня смотрит поверх моей головы. Слабая улыбка трогает губы. Она откидывает полу плаща, открывая занесенное снегом тело.

       - Этой душе я думаю дать свободу. Он все же вернулся ко мне... Как думаешь?

       Я падаю на колени в глубокий снег, не замечая холода, не замечая того, что из глаз катятся слезы. Мир рушится, проваливаясь в тишину. Мой мир... Я достаю из кармана мятый зеленый листик, вкладываю в его ладонь и сжимаю пальцы.

       Живи.

       Будь судьбой моей, как прежде.

       Будь - даже без меня. Ты заслужил это.

       Узкий липкий листик - что ты против смерти?...

       Ты - вера.

       Я верю в тебя.

       Живи!...

    ***

       Снова темнота.

       Я открываю глаза. Не буду смотреть, не буду включать фонарь. Не хочу видеть тел, у меня не осталось ни сил, ни веры.

       Зачем я жива?...

       Шаги. Я чувствую их ладонью, всем телом. Тяжело поднимаюсь на ноги, отступаю к стене и замираю.

       Он входит, ни разу не обернувшись. Его шатает, тяжелое хриплое дыхание поднимает эхо, но в руке - нож. Подобрал же где-то...

       Вожак останавливается у ниши, над лежащими вперемешку телами, и сжимает крепче рукоять. Я делаю шаг вперед, приставляя дуло "матери" к его затылку. Вспыхивает подствольный фонарь.

       - Руки!

       Нож падает. Он оборачивается медленно, будто во сне. Сквозь прицел на меня смотрят холодные янтарные глаза.