Эхо войны

       Строго говоря, мало кто верил, что он поступит вообще куда-либо, тем более - на юридический. Но его ослиное упрямство на этот раз сработало в нужном направлении, и, поднатужившись, мы это сделали. В свое время я училась на социологии и от юриспруденции была, мягко говоря, далека, но вполне годилась в качестве проверяющего, стоящего над душой и мерзкого провокатора. Коэни взирал на все это безобразие огромными укоризненными глазами, тяжело вздыхал, но безропотно взваливал на себя роль миротворца, когда Зимин неидеальный характер входил в слишком заметный конфликт с моим внезапно обнаружившимся темпераментом.

       То бишь, когда наш ор слышал даже комендант двумя этажами выше.

       Правда, получив подтверждение из Академии, Зима бросился мне на шею, но до самого отъезда мы оба усиленно делали вид, что это нам приснилось.

       Интересно будет посмотреть, каким он станет. Свою работу я провела на отлично, осталось увидеть, как его обтешет образование и Коэни за десять лет.

       Да, маг поступил тоже, на медицинский, что никого не удивило, и притом безо всякого труда, потому что, в отличие от некоторых, хорошо учился в школе. Он улетит в начале лета, потому что эту самую школу ему еще нужно закончить, что из-за царящей в окрестностях разрухи приходится делать дистанционно. Но учиться они будут вместе - Коэни узнавал расположение корпусов факультетов и вроде бы остался доволен.

       Конечно, он тоже вернется...

       - Орие! - истошно вопит Рутта, и несется мне навстречу, поправляя рассыпающиеся считыватели на ходу. - Ты обещала, что уберешь эту пакость из приемной! Сама! И до того, как вы смоетесь из этого дурдома!

       Да, дурдом - очень правильное слово.

       Я покорно иду в приемную, потому что действительно обещала сделать Этану внушение, что развлекаться запугиванием своих подчиненных как минимум неэтично, и переселить мору, благополучно пережившую все катаклизмы последних месяцев в своем садке, из которого вчера снова выросла.

       Несгибаемая секретарша семенит рядом, возмущенно бурча, что нам, конечно, уже все равно, если мы съезжаем чуть ли не до осени, а ей еще там работать, не говоря уже о том, что исполняющий обязанности коменданта тоже не понимает эстетику садков с морами. Судя по тому, с каким придыханием были сказаны последние слова, в приемной назревал роман. Временный начальник форта был приезжий, поскольку во время прорыва погибло почти все руководство, и, как говорят, очень симпатичный молодой офицер.

       Ну-ну.

       На пути в приемную меня перехватывает Тео и, таинственно понизив голос, бормочет что-то по поводу "исповеди перед столь важным шагом". Рутта пытается выдрать меня из наглых лап конкурента, но переспорить языкатого парня в последнее время уже не удается никому.

       Что-то он вконец распоясался, обормот.

       - Давай, выкладывай свои грехи, сын мой.

       - Ой, ладно вам, фарра, - Тео затаскивает меня в библиотеку и облегченно плюхается на ближайший стул. - Просто сил моих нет выносить больше этот бардак. И ваших, я подозреваю, тоже. Прикроете меня до вечера, ладно?

       - Какого вечера, балбес? Ты еще на ночь ко мне попросись, тогда уж точно все поверят, что ты со мной ведешь беседы о спасении души... И вообще, я во всем этом процессе лицо постороннее, запрусь в кабинете, и никто меня оттуда не достанет. А тебе положено - все-таки жених.

       Парень тяжело вздыхает.

       Да, на Тиссе женится он. По этому поводу весь форт - или то, что от него осталось - чешет языки три месяца без перерыва. Не знаю, возможно ли для этой фарры встать на путь истинный в принципе, но пока она держится, после пережитых потрясений бросая плотоядные взгляды исключительно на будущего супруга.

       Как-то я спросила, что думает по этому поводу сам Тео, на что он сказал маловразумительное: "Свобода - это такая вещь..." Я так и не поняла тогда, о ком он говорил - о Тиссе, или о себе самом.

       Да, он тоже оказался свободен, хотя и нельзя сказать, что это малого ему стоило. Никогда не покидать форт, не светиться нигде и никогда, даже по новым документам, которые удалось полулегальными путями ему организовать.

       Оракул-северянин отступился, уехав еще в начале зимы, как только встал с больничной койки. Я молча дала ему просмотреть запись некоего разговора, и на этом дискуссия по данному вопросу закончилась. Объект CN-678 погиб при прорыве. Тело сгорело. Точка.

       Вот только казалось мне, что даже для него это было всего лишь предлогом.

       Хотя, возможно, только казалось...

       Тогда, три месяца назад, он поразил меня - тем, что, едва открыв глаза, схватил за руку и спросил только одно, напряженно вглядываясь в мое лицо:

       - Вы убили его?!

       - Нет... - я качнула головой, мысленно холодея. Это и было тем, что я должна была сделать?... И сделала - неверно?

       - Я знал, что вы выберете правильно, фарра, - его напряженные плечи расслаблено опустились, закрылись глаза.

       - Что?...

       - Я не знаю, когда наступит мир. Через десять лет, сто, тысячу... Но благодаря ему этот мир станет возможет, хоть и не знаю, прямо или косвенно... Поэтому - все правильно, фарра. Сколько бы лет ни прошло, но этот день... все же настанет.

       Настанет.