Эхо войны

       Юноша резко вскочил и бросился в высокие заросли болотного сухостоя. Зима, багровея на глазах, рванулся было следом, но я не ухватила его за шкирку и швырнула обратно.

       Все, хватит придворных реверансов.

       Если для претворения в жизнь основных положений мировой гармонии мне понадобится заняться рукоприкладством в отношении отдельно взятого малолетнего засранца, значит, займусь.

       - Ну вот что, - процедила я, - либо вы сейчас идете в том же направлении и просите прощения так, что вас простят на самом деле, либо получите то, на что давно нарываетесь - полную свободу от нас всех, спальник и парализатор. Карты, насколько я знаю, у вас в портативке есть. И не думайте, будто я кого-то здесь пожалею - я офицер Корпуса, если вы до сих пор этого не знали, а Корпусу начхать даже на трогательные голубые глазки пятилетнего ребенка, не говоря уже о вас. И если вы полагаете, что я не отличу искреннее прощение от отговорки, то окажетесь за бортом еще раньше. Да, и при составлении текста учтите, что именно это, как вы выражаетесь, "вшивое животное", вытащило вас из воды. Все. Пошел вон.

       Зима привычно фыркнул, передернув плечами, но, видимо, разглядев в моих глазах нечто новое, поддержанное окружающими, медленно поднялся. Огляделся, и, не найдя поддержки, сунул руки в карманы, с независимым видом пошаркав к зарослям.

       - Орие, - прошептал мне на ухо Ремо. - С него же надо немедленно снять эти мокрые тряпки. Иначе он сейчас такой букет схватит...

       - Знаю.

       Да. Я глубоко, глубоко пристрастна. И мне почему-то ничего не хочется менять.

       Интересно, Зима замечает, что к нему одному я обращаюсь на "вы"? Замечает, что его не любит половина форта - та половина, что его знает? Чем лечится подлость, низость, жестокость, злость на все живое?...

       Хорошей оплеухой - но вовсе не факт, что это поможет.

    ***

       Спустя четверть часа Ремо не выдержал и отнес Зиме сухую одежду, отчаявшись дождаться из зарослей хоть кого-нибудь. На мой вопрос о наличии трупов он только неопределенно пожал плечами.

       Пальцы нашарили в кармане сухие тонкие палочки тифы. Я вытащила одну, подожгла и просто смотрела, как она горит. Потом еще одну. Еще. И еще...

       В том, как Ремо не смотрел на меня, мне чудилось осуждение. Прочих, очевидно, связист достал еще больше, чем меня - с той лишь разницей, что уж они-то не обязаны ограничивать свое отношение ничем, кроме собственных же предпочтений.

       От иферена мир начал крениться из стороны в сторону, но в сознании наступила резкая, болезненная ясность. И, когда из зарослей наконец появился Коэни, чуть ли не таща за руку источник наших бед, очень многое стало по-настоящему ясным.

       - Фарра... - тихо проговорил маг. - Я... мы... Поговорили...

       - И?...

       Коэни поднял на меня неожиданно твердый взгляд:

       - Это больше не повторится.

       Зима хмыкнул - бледной тенью своего обычного презрительного хмыканья, демонстративно глядя в сторону.

       Он боится меня. Это было просто видно - и не требовало дополнительного анализа. Как и то, почему младший держит старшего за руку, и тот не вырывает ее, хотя и не уверен, что я этого не вижу.

       В тот момент многое казалось кристально ясным и не требующим дополнительного анализа. Болезненно-острое сознание действительно расширяло горизонты.

       И почти уравнивало с богами.

       - Извините.

       В морозном воздухе эта фраза прозвучала, как ломкий осколок тонкого ледка, упавший на землю. Так же внезапно и неожиданно высоко.

       - Что?... - я с легким недоумением подняла глаза на источник звука.

       - Я прошу у вас прощения. За... мое не совсем корректное поведение в последнее время.

       - Насколько я помню, прощения вы были обязаны просить вовсе не у меня. Если вас простили, а, насколько я вижу, так и есть, не насилуйте свою натуру.

       Зима едва заметно вздрогнул. Я видела, как сжимаются пальцы мага на его запястье, и четко понимала, кто из них будет главным - сейчас и навсегда. С той ужасающей и прекрасной ясностью иференового отравления я знала, что происходит, и видела будущее - то будущее, которое предопределено нашим сознанием и поступками.

       - Значит, вы моих извинений не принимаете?...

       Я прервала затянувшуюся паузу:

       - Если по возвращении в форт у вас не пропадет желание извиниться, вернемся к этой теме. Пока же...У вас есть время обдумать свою позицию. Пока же... - я обернулась и повысила голос: - Никому не кажется, что мы здесь засиделись?...

       Через несколько минут поднялась упорядоченная суета, предшествующая снятию с места.

       Мы шли на восток, через топи и заиленные реки - но для нас это был юг, радостный и теплый. Вода теперь замерзала только по ночам, по утрам же под ногами чавкала густая каша изо льда и грязи.

       Скоро, скоро, скоро... Эти слова эхом отдавались в головах, пропечатывались на лицах, вызывая выражение жадное и мечтательное.

       Я размеренно шагала в арьергарде колонны и думала о том, что нам навряд ли будут рады - прошло слишком много времени, Торрили наверняка уже осваивает каторжные нары. Мы опоздали, это верно. Столько всего, и все зря.