Экипаж

Экипаж

ЛЮДИ С КРЫЛЬЯМИ - НЕ АНГЕЛЫ

Командир экипажа — Андрей Васильевич Тимчен­ко — негромко сказал в микрофон:

—  Круг! Высоту четыреста по давлению семьсот сорок занял. Разрешите третий разворот.

—  Третий разрешаю, — ответил в динамике голос диспетчера.

Над дверью салона горело табло: «Застегнуть при­вязные ремни, не курить».

Самолет шел низко над полями и рощами. Пасса­жиры с ленивым любопытством смотрели на землю, то встающую дыбом, то косо сползающую вниз.

...На земле за приближением самолета неотрывно следил локатор. Ажурные лопасти медленно и чутко поворачивались — так поворачивается лицо слепого на слышный ему одному звук.

А на экране локатора самолет Тимченко был всего лишь светлой точкой, крохотной звездочкой в созвез­дии других таких же. Прохаживался по кругу светящийся радиус, внимательно смотрел на экран дис­петчер.

—  Мы на курсе, на глиссаде, — сказал штурман командиру.

И земля подтвердила:

—  Высота четыреста, удаление восемь километров. Полоса свободна.

В любом современном лайнере — будь то «Ил-62», «Ту-154», «Дс-10» или огромный «Боинг-747» — ка­бины невелики, даже тесноваты. Наверно, размер ка­бины продиктован конструктивными соображениями. Но со стороны кажется, что в этом есть и другой, более глубокий смысл. Члены экипажа почти каса­ются друг друга плечами и потому быстрее понимают друг друга, точнее взаимодействуют — как соприка­сающиеся друг с другом шестеренки одного механиз­ма. Но они не механизм! Они живой мозг, который одухотворяет, подчиняет своей воле летучую громаду металла...

—  На курсе, на глиссаде, — сказал Андрей Ва­сильевич. — Разрешите посадку.

—   Посадку разрешаю, — ответил новый голос: диспетчеры передают друг другу самолет, будто с ла­дони на ладонь, чтобы в конце бережно опустить его на бетон посадочной полосы.

Андрей Васильевич приподнял нос машины, выдер­жал его над полосой на метровой высоте — и вот колеса осторожно коснулись земли.

— Включить реверс!

Руки Тимченко двигали штурвал вперед и на себя, одновременно поворачивая его то влево, то вправо, чтобы парировать порывы ветра, удержать самолет на оси полосы.

Постепенно замедляя ход, «Ту-154» катился по бе­тону. Рейс был окончен, они прилетели домой.

Безостановочной суетой, непрерывной и многооб­разной деятельностью Шереметьево, как и всякий большой аэропорт, напоминает муравейник: в беспо­рядочном на первый взгляд движении не вдруг уга­дываешь железную, раз и навсегда установленную, никем не нарушаемую систему.

С разной скоростью и в разных направлениях пе­ремещаются по своим незыблемым маршрутам само­леты, ползут самоходные трапы, движутся автобусы, электрокары, пестрые пикапчики иностранных авиа­компаний. А между ними снуют люди: летчики, бор­тпроводницы, техники, пограничники...

По своему привычному маршруту, от стоянки к диспетчерской, шел и Андрей Васильевич Тимченко в сопровождении второго пилота и штурмана.

Серая «Волга» Андрея Васильевича отъехала от стоянки, где ставят свои машины шереметьевские летчики. Рядом с Тимченко сидела его жена — вы­сокая и спокойная, под стать мужу.

—  Как слетали? — спросила Анна Максимовна.

—  Нормально.

—  Тридцать лет слышу это «нормально». Тимченко пожал плечами:

— Так правда же, нормально. Тебя не устраивает?.. Расскажи лучше, как жила без меня.

—  Нормально, — ответила она и замолчала. Но не выдержала и стала рассказывать свои небогатые новости: — Звонили из Комитета ветеранов... Егор заходил, интересовался, .когда вернешься...

—  А как Наташка?

—  Ну как Наташка... Наташка есть Наташка. — Анна Максимовна вздохнула и переменила разго­вор. — Ко мне девочку положили с зеркальным рас­положением.

—  С чем? — не понял Андрей Васильевич.

—  Сердце справа... Такая здоровенькая, спокойная девочка...

Бортинженер Игорь Скворцов, молодой, уверенный в себе, разыскал среди других машин своего красного «жигуленка», сел и отъехал, но недалеко. Остановив­шись в сторонке от диспетчерской, он повернул зер­кальце так, чтобы видеть выходящих. Когда появи­лась та, которую он ждал — хорошенькая блондин­ка, — Игорь открыл дверцу и жестом предложил подвезти в город. Девушка уселась в машину.

Перед аэровокзалом прогуливался со своей семьей еще один герой нашего фильма — летчик Валентин Ненароков. Семья была невелика: жена Аля и сын Алик четырех лет.

Муж и жена шли держа мальчика за руки. А он, пользуясь этим, баловался: то поднимал ноги, чтобы родители его несли, то, наоборот, повисал на роди­тельских руках и волочил ножки по земле. Но мать и отец не замечали этого, занятые своим разговором. Издали казалось: какая симпатичная дружная семья! Но так казалось только издали.

—  Не нравится? Пожалуйста — давай разойдем­ся! — задыхаясь от злости, говорила жена.

—  Ну, Аля, ну что ты в самом деле. Это ж не разговор.

—  Именно разговор! Ты мне весь отпуск испортил! Чтобы я в жизни еще с тобой поехала!

—  Я бы то же самое мог сказать, но я же молчу!

—  Интересно! Значит, опять я виновата?