Экипаж

Но и уход матери не сблизил их, не смягчил обоюдных чувств. Они продолжали жить все в той же квартире, переживая одиночество вдвоем. Правда, недолго – Алексей поступил в летное и переехал на казенные харчи. Отец не писал ему никаких писем, лишь раз в месяц присылал посылки с самым необходимым и с вложенной запиской, которая всегда начиналась и заканчивалась одинаково: «Здравствуй, Леша, как успехи в учебе» и «До свидания, успехов в учебе».

Как казалось Алексею, отец всегда был им недоволен. Ну, или доволен не до конца: и когда он окончил летное на одни пятерки, и когда как отличник отправился в элитные погранвойска, единственный среди выпускников курса. Словно, что бы ни сделал Алексей, – все изначально было недостаточно хорошо. Отец не понимал его, точнее даже – не хотел понимать. И вот это было обиднее всего, ведь отец и сам был таким!

Принципиальный, честный до дыр в кармане, всего себя отдававший работе, служению людям, выпертый на пенсию раньше срока новым руководством как раз за принципиальность и неумение выслуживаться, именно он должен был понимать сына лучше других, именно ему должны были быть ясны и близки мотивы Алексея. Но ни словом, ни взглядом он ни разу не показал, что одобряет сына. Наоборот, смотрел так, словно сын опозорил и его тоже, не оправдал надежд.

И что бы ни происходило в жизни Алексея, он знал: отец не встанет на его сторону. Даже аргументов искать не будет, просто априори ответ будет один – сам виноват. И он не делился с ним ничем, не раскрывал душу и не ждал поддержки. И сейчас никакой радостной встречи он не ждал. Спасибо, если хоть не выгонит.

Все получилось примерно так, как и предполагал Алексей. Он вошел в солидный московский двор, огляделся, пытаясь вызвать внутри воспоминания детства. Монументальными колоннами уходили вверх дома сталинской застройки, туда же, в небо, стремились остроконечные стройные тополя у подъездов. Когда Лешка был маленьким, тополя тоже были худенькими, низенькими, а теперь окрепли, вытянулись, раздались вверх и вширь, достигая пятого этажа.

Немного постояв, Алексей направился к подъездной двери. Она все та же – старая, массивная, даже домофоном не оснащена по современным правилам… Потянув на себя ручку, Алексей вошел в темную прохладу подъезда, поднялся по ступенькам к квартире и остановился. Насупленным взглядом посмотрел на кнопку звонка, внутренне готовый к неласковому приему.

На душе снова стало муторно, тошнотворной волной поднялись недавние воспоминания о мерзости ситуации, в которой оказался не по своей воле. Алексей отдернул уже занесенную руку от кнопки и отошел. Опустился на ступеньки, положив рядом свою потрепанную сумку, и приготовился ждать. Он знал, что отец обязательно выйдет из квартиры вынести мусор. Он делал это регулярно, ежедневно – не терпел, когда в ведре накапливались отходы выше чем на треть.

Ждать пришлось долго, не меньше часа. Наконец дверь открылась, и из нее показался отец – с предсказуемым мусорным мешком в руках, сосредоточенный, будто совершал очень серьезное дело. Взгляд его сразу натолкнулся на Алексея. Не поздоровался, даже не кивнул, прошел к мусоропроводу молча, словно мимо пустого места, аккуратно выбросил черный пакет, ухнувший вниз с булькнувшим звуком, захлопнул металлическую крышку. Алексей в этот момент невольно почувствовал себя такой же вот горсткой мусора, без сожаления сброшенной в помойку.

Ни слова не сказав, отец вернулся в квартиру, лишь дверь оставил открытой – молчаливый сигнал, разрешение на вход. Скрепя сердце Алексей вошел следом. Выбора у него не было.

Отец прошел на кухню, не спрашивая согласия, налил из большой кастрюли тарелку супа, острым складным ножом крупными ломтями нарезал черного хлеба, поставил все это перед Алексеем, резко резюмировав:

– Ешь!

Прозвучало как приказ, но спорить Алексей не стал: он был голоден как волк, из военного городка уехал без копейки в кармане, выложив все скопленные сбережения в счет убытков по злополучным джипам. Спасибо, Пашка-командир подкинул на дорогу, иначе вообще неизвестно как до Москвы бы добрался, впору зайцем на электричках…

Алексей сидел за столом и с жадностью уминал холостяцкий суп с пережаренным луком, особенно налегая на свежий с хрустящей коркой хлеб. Когда голод потихоньку улегся, не без любопытства скользнул взглядом по комнате. Скромная обстановка их небольшой квартирки, в которой всегда было тесновато, не поменялась. Та же мебель, купленная в восьмидесятые годы прошлого века, даже лампа с темно-зеленым абажуром на столе отца та же.

Алексей усмехнулся. Гениальный авиаконструктор, дизайнером отец был никудышным: стены комнаты он увешал снимками самолетов, чертежами, своими фотографиями на фоне крылатых машин, в цехах, кабинетах и прочих производственных местах.