Эклетика. Часть первая. Полуденные тени (СИ)

— Однажды, — настороженно ответила Йонсу, продолжая причесывать кобылку. — Зарю лорда Михаэля. Она прекрасна.

— Я её подарила. Лошади с такой гривой нет на всей Мосант.

— Она очень быстрая.

— Я вот зачем пришла, — произнесла Мариэль. — Фрейлина леди Астреи умерла сегодня ночью. Миледи ищет новую. Ты знаешь, у неё особые вкусы. Она просит тебя.

Йонсу вздрогнула.

— Она меня знает?

— Она всех знает.

Предложение Мариэль, которое по сути и предложением не было, а лишь констатацией уже принятого решения, её не обрадовало. Она не хотела в замок. Ей хотелось остаться на свободе, принадлежа лишь себе и необременительному долгу. Она была готова даже сохранять молчание. Ощутив прилив решимости, женщина подняла голову, выйдя из стойла. Сейчас она откажется.

Мариэль поняла, что собирается сделать Ливэйг, еще до того, как она произнесла начало своей пламенной речи, граничащей с прямым неповиновением. Подобного в замке не потерпят. Ноздри Мариэль, выдавая раздражение, дернулись, но губы оставались в неизменной улыбке.

— Я бы не советовала идти против её воли, — с деланной мягкостью заметила Мариэль, завуалировав угрозу вибрирующими интонациями. — Не все так плохо. У нас весело. Ты будешь на полном обеспечении. Скажи, тебе много платят за этих лошадей? Едва ли. Пару десятков вистов в день. В замке тебя ждут наряды, обеды, торжества…

— Не всем это нужно, леди Мариэль, — не подумав, сказала Йонсу. Девушка некоторое время молча смотрела на нее.

— Она требует. Я требую.

Йонсу очень хотелось сказать, что ей все равно, чего требует леди Астрея, Правительница Империи, но это было бы тоже ложью. Не все равно. Она знала, насколько жестокой была внешне сладко-приторная жизнь во дворце. Там умели и карать с той же жестокостью, с какой обращались с врагами. Устраиваемые показательные казни держали обслугу в жесткой узде, четко отделяя высшую знать от тех, кто существовал лишь для обеспечения их комфорта и блага. Перед ней сейчас стояла супруга одного из тех, кто держал в кулаке всю Империю, и тон ее голоса ясно показывал всю серьезность намерений в отношении Йонсу.

Вот он, последний прокол. Если Ливэйг сейчас откажется, то сегодняшний день может стать последним.

Мариэль решила, что эльфийка все поняла, и довольно кивнула.

— Превосходно. Пошли.

Йонсу, задумавшись, погладила кобылку по носу. Выбора на самом деле у нее не было, и ей придется повиноваться. Жаль, она только начала дружить с кобылкой. Безымянная лошадь чуть слышно заржала.

— Я могу ее забрать?

— Нет, — отрезала Мариэль. — Во дворце есть экземпляры лучше.

— Ты хотела сказать «красивее», — прошептала себе под нос Йонсу, с жалостью оторвав руку от теплого мокрого носа. — А мои вещи? — уже погромче спросила она.

— Их заберут. Пошли.

Выйдя во двор, Йонсу огляделась, пытаясь запомнить место, которое принесло ей столько счастливых моментов, как можно тщательнее. Взгляд женщины скользнул по запруде, окруженной камышом, колодцу, сложенному из светлого камня с красной черепичной крышей, манящим зеленью лужайкам и далеким полосам леса из стоявших стеной деревьев. Картины её теперь уже прошлой жизни отпечатались в памяти, породив грусть. Тряхнув головой, женщина моргнула и, подчинившись неизбежному, последовала за Мариэль.

Йонсу ни разу не была во внутреннем дворце. Таких, как она, туда просто не пускали. Анлос являлся вторым по величине замком Империи Света — больше был только Аливьен-иссе. Столицу окружал ров, в глубине которого тёк один из притоков Сёльвы. Через ров был перекинут мост, созданный с таким расчетом, чтобы через него прошло ровно две повозки. Сейчас торговые караваны шли только в одну сторону. Тяжелые, нагруженные фруктами, древесиной, одеждой и прочим товаром, они скрипели колесами, а кони — звонко били подковами копыт по мосту. Караваны направлялись в Верберг, Аливьен-иссе и другие города Империи. Кучера и охрана с некоторым удивлением и жалостью смотрели на Йонсу, узнав леди — прикладывали руку к груди в жесте приветствия. Мариэль шла быстро. Подол ее платья скользил по белым блестящим камням. Оно было легким, струившимся; несмотря на полуденную жару, Мариэль была свежа, словно только что покинула купальни. Йонсу, напротив, изнемогала от жары. Прохлада Сёльвы, идущая со дна рва, не могла исправить ситуацию.

У ворот Анлоса, как всегда, не было охраны. Они были открыты, образовывая арку. У Йонсу перехватило дух. В полдень благоухание садов доходило до своего пика, и дышать становилось невозможным. Она старалась не находиться в замке в это время. Солнце слепило глаза, отражаясь от бесчисленных стекол окон-арок, подошвы ног горели от соприкосновения с раскаленным камнем. Другим людям, заполонившим переходы, казалось, жара и удушливый запах не доставляли неудобств. Они веселились, куда-то спешили, шумели. Йонсу внезапно захотелось выбежать из этого муравейника, но побег был бы слишком коротким. Мариэль привлекла её внимание жестом руки и указала в сторону фиолетовой башни.