Эклиптика

– Ты как та симпатичная девчонка, заставлявшая меня воровать сладости из школьного буфета.

– Тиф, у меня нет времени ностальгировать.

– Так, мысли вслух. Мне закрыть дверь?

– Да. Поторопись. Приведи их.

Когда дверь открылась, в комнату ненадолго хлынул свет. В зазор между занавесками я наблюдала, как Петтифер ползет по склону, пока он не скрылся из виду. Он насвистывал бодренькую мелодию, которую я раньше не слышала. Я осталась одна в полумраке мастерской. Домик кишел тихими звуками: тик-так, тик-так воды в трубах где-то внутри стен, потрескиванье угля в печке, неугомонное пиликанье певчих птиц в лесу, крики чаек и ворон на крыше. Как тут расслабишься. У меня подергивались пальцы. Спина напряглась, точно натянутый трос. Мне хотелось сесть, но, не желая снимать свою ношу, я расхаживала по комнате.

На стене – эскизы и рисунки: варианты каменной кладки, фасады с причудливыми окнами и дверьми. На плечиках возле кровати – твидовые пиджаки, комод для хранения чертежей заставлен безделушками. Модель корабля, уже раскрашенная и покрытая лаком, стоит на комоде под стеклянным колпаком; сперва мне почудилось, будто на стекле сидит огромное насекомое, но, приглядевшись, я увидела, что это трещина, крест-накрест заклеенная пластырем. Я сняла колпак, чтобы получше разглядеть корабль. Он был так умело собран, что его наверняка можно было пускать по воде, а вот краску накладывали неряшливо и без фантазии. Сгустки лака виднелись на стыках и свисали с кормы. Казалось, модель смастерил взрослый, а доделывал ребенок. Когда я водрузила корабль на место, подставка сломалась, и отколовшийся кусочек упал в приоткрытый нижний ящик. Нагнувшись за ним, я заметила, что ящик забит чертежной бумагой с помятыми краями, и, не в силах себя остановить, вытянула верхний листок, ожидая увидеть эскиз фасада или план этажа – частичку гениального проекта собора. Но нет. Это был скорее набросок художника. Комната с ковровыми дорожками, плавные изгибы скамей, выложенных плиткой, мозаичные колонны; тощие карандашные женщины лежали на полотенцах лицом вниз, окунались в купель. Я узнала эту комнату с первого взгляда. Подпись гласила: “Кальдарий (предварит.)”. Я принялась рыться в ящиках; одна и та же сцена повторялась на всех рисунках, лишь мелкие детали были изменены или тонированы тушью разных оттенков. Кальдарий за кальдарием за кальдарием за… Я разорвала последний листок надвое и скомкала. В панике, бездумно, я распахнула дверцу печки и бросила его в огонь. На этом я не успокоилась. В ящиках было еще полно рисунков. Я собрала их в охапку и с трудом затолкала в топку, в комнату повалил густой дым. Во рту у меня пересохло, горло жгло. Когда стало нечем дышать, я выбежала во двор. Скорчившись на солнце – из домика валили клубы дыма, – я увидела, как Куикмен, Мак и Петтифер спускаются по склону. Заметив дым, они помчались со всех ног, поскальзываясь в грязи.

– Ты цела? Что случилось? – спросила Мак, подбежав ко мне.

Петтифер поспешил внутрь, бросив на ходу:

– Господь всемогущий, Нелл, что ты наделала? Психованная!

Из распахнутой дверцы печки вылетали опаленные клочки бумаги и, точно пылинки, плясали по комнате. Петтифер схватился за голову:

– Неужели… О господи, все! Она сожгла все. Это годы… годы моей жизни! Ты, блядь, больная! Что я тебе сделал?

Лицо у него побагровело, точно от удушья.

– Успокойся, – сказал Кью. – Наброски пострадали не все. Еще не все потеряно.

Он принялся собирать рисунки с пола, со стульев – отовсюду, куда они упали.

– Не надо меня успокаивать! Она просит позвать вас, я возвращаюсь и вижу это. – Тиф мерил шагами комнату. – Я… Я убью ее…

Маккинни схватила меня за руку:

– Что на тебя нашло?

Я скинула ее руку и зашла в домик.

– Нелл, – окликнула она меня. – Нелл.

Я вытащила чемодан из-под кровати.

Куикмен вытаращился на меня и скороговоркой заговорил:

– Не делай этого. Не уходи так. Это ничего не изменит. – Он шагнул вперед, вытянув руку, чтобы взять у меня чемодан. – Тиф будет в порядке. Правда, Тиф? Мы все будем в порядке. Главное – держаться вместе, тогда все будет в порядке. – Я позволила ему подобраться поближе. – Так, ладно. Присядь. Сейчас мы тут уберемся, хорошо? Все будет в порядке. Я тебе обещаю.

Я рванула к двери.

– Черт! – воскликнул Куикмен. – Она не слушает.

Мак попыталась преградить мне дорогу, но как-то нерешительно – когда я вылетела из двери, она вжалась в стенку, будто боялась обжечься, и, потянувшись к моему плечу, ухватилась за холст. Бечевка врезалась мне в горло, потом ее пальцы разжались.

– Нелл, подожди! Письмо! – Я остановилась посреди склона, и земля поползла у меня под ногами. Мак поспешила ко мне, в знак капитуляции подняв над головой квадратик бумаги. Я потянулась за ним, и осколки солнца вонзились мне в глаза. – Куда бы ты ни направлялась, не останавливайся, – сказала она, вкладывая конверт мне в ладонь. Ни тени разочарования в голосе. Одобрение. Благословение. Я сунула письмо в карман. – Не останавливайся, слышишь? Раз уж решила выбраться отсюда, беги и не оглядывайся.

Так я и сделала.