Экономическая теория в Санкт-Петербургском университете. Путь в 200 лет

На следующем этапе в Главном правлении училищ было признано, что учения Германа, Арсеньева и Раупаха являются вредными и возмутительными против христианства и опасным для государственного благосостояния. Было принято решение удалить из университета Германа и Раупаха, запретив им преподавание в учебных заведениях Министерства просвещения. Галича по причине добровольного осознания им своей вины постановили оставить при университете, запретив ему заниматься преподавательской деятельностью.

Дело было решено передать в уголовный суд. Согласно предъявленным обвинениям профессорам грозила каторга.

На третьем этапе дело профессоров попало в Комитет министров, члены которого отклонили решение о передаче дела в уголовный суд. Н. С. Мордвинов, выразив мнение большинства членов комитета, заметил, что нужно делать различие между подозрением и преступлением, иначе можно всех чиновников отдать под суд.

Тем не менее члены Комитета министров единогласно признали учение профессоров вредным, но в отношении участи самих профессоров их мнения разделились. В результате бурных споров было решено предоставить профессорам возможность оправдаться в феврале 1822 г. перед особым комитетом, состоящим из трех членов Комитета министров.

В результате «дело университетских профессоров», начавшееся как громкий политический процесс, завершилось ничем, если не считать огромного урона, нанесенного академическим свободам. Трагическим эхом тех событий через 127 лет станет так называемое «Ленинградское дело», в ходе которого подобные обвинения будут стоить многим преподавателям нашего университета не только свободы, но и жизни. Балугьянского же в XIX в. спасло от серьезных неприятностей только то, что он пользовался покровительством царской семьи, и потому интриговать напрямую против него Рунич опасался.

Заключительный этап карьеры. После ухода из университета Балугьянский в апреле 1822 г. снова стал членом совета комиссии по составлению законов и занимался в ней делопроизводством (см.: [Коркунов, 1895]).

В конце 1825 г. на судьбе М. А. Балугьянского вновь отразилось его близкое знакомство с царской семьей. Вечером 13 декабря 1825 г. он был вызван в Аничков дворец на беседу со своим бывшим учеником великим князем Николаем Павловичем [Фатеев, 1931, с. 44]. На следующий день 14 декабря великий князь должен был взойти на российский престол под именем Николая I. Речь в этой беседе шла о том, как лучше провести работу по систематизации законодательства Российской империи. Сам факт этой беседы свидетельствовал о высоком доверии к Балугьянскому со стороны Николая I.

После вступления на российский престол император осуществил свое намерение привести в порядок действующее законодательство. В конце января 1826 г. было учреждено II отделение Канцелярии Его Величества, на которое возлагалась триединая задача: во-первых, создать Полное Собрание Законов Российской Империи (ПСЗРИ) в хронологическом порядке; во-вторых, составить систематический Свод Законов, действовавших на тот момент; в-третьих, перейти к составлению Уложений (новых законов). Начальником Канцелярии был назначен М. А. Балугьянский. Управление всеми работами по кодификации было поручено М. М. Сперанскому, – таким образом, Балугьянский сделался ближайшим его коллегой. При этом Сперанский не получил какой-либо официальной государственной должности. Новый император не доверял ему в такой степени, как его брат Александр I. В этом плане характерна фраза, сказанная Николаем I Балугьянскому в отношении М. М. Сперанского: «Смотри же, чтобы он не наделал таких же проказ, как 1810 году: ты у меня будешь за него в ответе» (цит. по: [Фатеев, 1931, с. 45]). Данное высказывание «определенно рисует положение, занимаемое Сперанским: его талантом и знаниями, хотели пользоваться, но он должен был находиться под присмотром» [Середонин, 1909, с. 81]. Для Сперанского это было, конечно, унизительно, но он смирял свое самолюбие ради любимого дела. М. А. Балугьянский все это хорошо понимал и старался сделать так, чтобы Сперанский не чувствовал себя ущемленным и мог работать по возможности свободно.

В 1839 г. М. А. Балугьянский был назначен сенатором. В должности начальника II отделения он оставался и при преемниках Сперанского – Д. В. Дашкове и Д. Н. Блудове до самой смерти, последовавшей 3 апреля 1847 г. В конце жизни он стал плохо видеть и слышать. В 1839 г. Д. Н. Блудов доложил Николаю I, что начальник II отделения Балугьянский, слепой и оглохший старик, должен быть уволен. На это император резко ответил: «Позвольте, граф, мне и Михаилу Андреевичу остаться на наших местах до нашей кончины» (цит. по: [Фатеев, 1931, с. 55]). Этим лишний раз подтверждалось доверие и глубокое уважение императора к М. А. Балугьянскому и его заслугам перед российским государством.