Экс-любовники

— Десятипроцентная скидка не так интересна, как твои девяносто шестьдесят… — Бычья шея выразительно зыркает на мои бёдра и с ухмылкой добавляет: — Сто.

От такой демонстративной бестактности у меня вспыхивают щёки. Были бы мы в США, я бы во всеуслышанье обвинила мудака в сексизме. А была бы я ещё и чёрной — его наглую рожу растиражировали бы во всех СМИ. Но так как мы находимся в России, а моя кожа белее скатерти на столах, всё, что мне остаётся — это включить дуру:

— Скоро ваш заказ принесут. Ещё раз приношу свои извинения и хорошего вам дня.

********

Пожалуй, сегодня я впервые не рада, что «Роден» пользуется такой популярностью. Официантки бегают в мыле, а от частой смены лиц к вечеру меня начинает тошнить. Отчёт так и остался недоделанным, а это значит, что завтра нужно будет прийти пораньше, потому что половину дня я потрачу на собеседования.

— Я сегодня вообще без ног, — жалуется Лена, растирая лодыжки. — У дочки ещё температура. Похоже, полночи буду рядом с ней скакать.

Мне становится её жалко, и поэтому, как только последние гости покидают зал, я отпускаю её домой, сказав, что ресторан закрою сама. Я устала настолько, что сил хватает лишь на то, чтобы скинуть рабочие туфли и влезть в сандалии на плоской подошве, в которых спокойно смогу дошлёпать до метро.

Включив сигнализацию, я выхожу через чёрный вход и изумлённо таращусь на квадратную фигуру, привалившуюся к стене по соседству.

— Я уже устал тебя караулить, Василёк. Ты всегда позже всех уходишь?

Я даже не пытаюсь скрыть протяжный вздох. Появление бычьей шеи — прямо вишенка на торте этого паршивого дня.

— Нет, не всегда, — буркаю я, решив, что конец рабочей смены — повод перестать быть милой. — Просто сегодня я ресторан закрываю.

И чтобы бычья шея не рассчитывал даже на минимальное внимание, быстро шагаю к просвету арки.

— Ну куда ты бежишь-то так, а, Василёк? — Улыбающееся лицо с грубыми чертами так быстро оказывается напротив моего, что я вздрагиваю. — Меня, кстати, Женя зовут. Я тебя до дома подвезти хочу. Понравилась ты мне очень. Фигурка прямо супер.

— Я же сказала, что нам уставом запрещено встречаться с гостями.

Было бы на улице посветлее, и люди рядом — я бы, конечно, это другим тоном произнесла, но сейчас, когда этот перекачанный похотливо меня разглядывает, приходится сдерживаться.

— Да чего ты мне заливаешь, Василёк? — Продолжая улыбаться, бычья шея обхватывает моё запястье своей лапищей. — В ресторанах официантки через одну снимаются. А я тебе вообще просто покататься предлагаю.

— Руку отпусти мою! — незамедлительно взрываюсь я, потому что терпеть не могу, когда меня лапают посторонние. — В нашем ресторане персонал не снимается, и с тобой я никуда ехать не собираюсь!

Улыбка пропадает с лица моего вынужденного собеседника, делая его вдвойне неприятным.

— А ты чего такая неприветливая резко стала? — цедит он, явно раздражаясь.

Но разве меня это смутит, когда я сама в бешенстве? И так еле на ногах держусь от усталости, а тут ещё этот охреневший сталкер, решивший, что любая из трусов выпрыгнет за перспективу прокатиться на его бибике.

— Я такая неприветливая, потому что ты мне нисколечко не нравишься. И если считаешь, что ржать с приятелями, обсуждая мою фигуру, и хватать за руки — это достойный подкат, то ты, похоже, совсем придурок.

— Слушай, а ты не попутала? — угрожающе рявкает бычья шея и так резко подаётся вперёд, что запах жевательной резинки, которую он гоняет во рту, ударяет мне в ноздри. — Я тебя сейчас, сучку, в машину запихаю и прокачу так, что ног потом не соберёшь.

Гнев, бушующий во мне, неумолимо перебивает страх. Интересно, пора звать на помощь или у идиота шутки такие?

— Ты откуда такой взялся, быдлота сраная? — доносится из арки вибрирующий от ярости голос. — Как с девушкой разговариваешь?

От этого звука со мной происходят чудесные метаморфозы: ноги превращаются в желе, на глазах выступают слёзы облегчения, а на губах некстати появляется улыбка. Ну вот как ему удаётся всегда появляться так вовремя? У Карима будто внутренняя сигнализация срабатывает всякий раз, когда я во что-нибудь вляпаюсь.

Я едва успеваю отпрыгнуть в сторону, когда подбежавший Карим без предупреждения бьёт придурка в лицо. Бычья шея шмякается на землю, и одновременно с этим подворотня оглашается матерным воем.

— Нормально ты? — Карим быстро окидывает меня взглядом и, получив утвердительный кивок, склоняется над упавшей тушей. — Зовут тебя как, охуевший? В какой помойке тебя воспитывали?

Я взвизгиваю, потому что в этот момент бычья шея неожиданно пинает Карима в живот. Согнувшись пополам, он отшатывается, но уже через мгновение снова кидается вперёд, не давая придурку встать. И теперь уже начинается то, чему я была свидетелем пару раз в клубах, когда какой-нибудь пьяный идиот слишком настойчиво ко мне клеился: Карим, бормоча ругательства, начинает его мордовать.

— Он наш посетитель! — выкрикиваю я, впившись ногтями себе в предплечья.

Карим тянет изрядно потрёпанного соперника за рубашку и, тяжело дыша, рычит: