Эксбиционист

– Вот и хорошо. Через месяц тебя выпишут и тебе нужно будет ещё с месяца два тихо посидеть дома, пока ситуация вокруг аварии не уляжется. Ты же знаешь психологию масс не хуже меня – пока дело резонансное, толпа волнуется и кричит. Но память толпы так коротка! Едва повод покричать исчезнет из новостных лент, как данная ситуация мгновенно забудется. У меня к тебе ещё будет несколько деловых предложений, от которых ты не сможешь отказаться. Ну а пока выздоравливай! Воспринимай ситуацию философски – новая жизнь всегда начинается с большого краха. Как знать, может быть, столь длительный отпуск изменит тебя! Ну, всё, бывай Шумахер!

– И на том спасибо, – сказал Сергей, хоть связь уже прервалась, и поспешил спрятать телефон под подушку.

То, что Виктор Геннадьевич и впредь разрешит больному пользоваться телефоном, не было никаких гарантий – всевластный хирург мог отнять игрушку в любой момент.

В режиме ограниченной функциональности организма невозможно хоть чем-то развлечь себя, кроме как постоянным копанием в телефоне. Вскоре, после разговора с Басалаевым, из палаты интенсивной терапии Берлова перевели в персональную плату, значительно снизив количество аппаратов вокруг и ослабив контроль над его поведением.

Левая рука восстановилась быстрее всего. Не потребовалось даже пересадок кожи – огонь не смог повредить ткани на значительную глубину, однако безобразный, губкообразный рубец уже начал формироваться на плече и бицепсе. Несмотря на запреты врачей, Сергей незаметно разрабатывал руку, которая ещё очень плохо гнулась из-за большого, поверхностного натяжения рубцов.

Состояние наготы, в котором Сергей пребывал уже на протяжении трёх недель больничного заточения, поначалу сильно раздражало его. Когда скорая помощь привезла его в больницу, во время первых операций и мероприятий по спасению, с Берлова сняли абсолютно всё, даже трусы, прикрыв его тело только тонким одеялом. Лишь на четвёртой неделе Сергей смирился со своим состоянием, не обращая внимания на медперсонал, заходящий в его палату в тот момент, когда ему меняли простыню или обрабатывали мазями. Свою вынужденную обнажённость пациент не воспринимал ни с точки зрения сексуальности, ни с точки зрения личного унижения. Он понимал, как безобразно сейчас выглядит его израненное тело, поэтому смирился с необходимостью появляться на глаза других людей, в чём мать родила, как с суровой данностью его текущего положения.

В данной клинике, имени Альберта Суфиянова, весь медперсонал был замечательно вышколен и приучен правильно реагировать на любой вид своих подопечных. Благодаря тому, что сюда поступали люди только высокого достатка, коридоры клиники были практически пусты.

Поэтому, когда медсестра, в кресле-каталке возила Сергея на процедуры, оберегая его тело от лишних движений, на него накидывали только лёгкую простыню с вырезом для головы. В самые неподходящие моменты простыня распахивалась и Берлов «светил» разными частями тела, всё больше привыкая к подобному положению вещей.

С Виктором Геннадьевичем удалось договориться – маму стали пускать раз в неделю, аргументируя такую редкость визитов, необходимостью Сергея пребывать в состоянии покоя. Вместе с мамой несколько раз приходил и отец, но он больше молчал, стараясь своим вниманием, а тем более жалостью не оскорблять своенравное дитя.

Больше посетителей не было.

Иногда становилось настолько скучно, что на излёте первого месяца пребывания в больнице, Берлов наступил на горло своим принципам и восстановил страничку в одной популярной, социальной сети. Из-за этого пришлось выполнить целый ряд операций, вплоть до самофотографирования, так как администраторы сети считали, что за время столь долгого отсутствия, старый хозяин никак не может вернуться вновь. Тем не менее, спустя несколько дней интенсивной переписки, он вернул свои права на аккаунт.

Диалоги в социальных сетях – это прямые мосты в собственное прошлое. Восемь лет назад у Сергея ещё были друзья, общие беседы и шутки, понятные только узкому кругу общения. Были и девушки, с которыми Берлов старался завязать отношения. Всё это вновь открылось перед его глазами, на белых страницах виртуального мира.

Грусть воспряла в душе. Только вместо острого желания уйти в монастырь, она вызвала не менее острое желание социализироваться. Выбрав из виртуального облака хранения данных, наиболее приемлемое фото за рабочим столом в собственном кабинете, Сергей обновил аватар, перетряхнув информацию о своей странице до основания. С каким-то остервенением, он скрупулёзно заполнял каждый предложенный пункт, словно стремился рассказать о своей жизни узкому кругу заброшенных страниц – друзья, либо давно завели новые, либо вовсе удалили его из своих контактов. Те единицы реальных пользователей, которые всё-таки сохранились в виртуальных друзьях, несмотря на долгие года отсутствия, никак не прореагировали на возрождение страницы Берлова.