Эксбиционист

– Это не так, – с нажимом ответил Левченко, – всё было так, как я сказал и никак иначе! Значит, вас не успели предупредить. Кое-кто очень влиятельный в городе и кому репутация банка совсем небезразлична, заплатил хорошую сумму, чтобы мы выявили ваш старт на зелёный свет. К сожалению, ради этого пришлось продать вашу квартиру, которая находилась в залоге у финансового учреждения, но потеря жилплощади – это меньшее из зол в данной ситуации.

– Так значит вы от Басалаева? – ухмыльнулся Сергей, спокойной воспринимая факт потери трёхкомнатной квартиры.

– Да. И вы должны быть ему благодарны, что вместо вас за решётку отправиться другой водитель. Также, Евгений Петрович взял на себя обязательства, купив на остатки средств вам отличную студию в самом центре Иркутска. Он пообещал, что сохранит вам текущую должность в банке на время вашего длительного отсутствия, однако прозрачно намекнул, что отныне все ваши амбиции и претензии на место выше должны быть полностью забыты. Иначе особые обстоятельства данного происшествия немедленно всплывут при рассмотрении вашей кандидатуры на руководящую должность в областном управлении. Вы всё поняли, Сергей?

– Всё что нужно. А вы, стало быть, обычная шестёрка в погонах, на денежном поводке у банка?

– Не стоит оскорблять попусту, – капитан улыбнулся, привыкший к разным ситуациям за время длительной службы, – время сейчас такое. Каждый зарабатывает, как может, а у меня скоро пенсия. Кто-то продаёт сны. Кто-то информацию. Я продаю свободу. Водитель маршрутки виноват в равной мере, что и вы. Поэтому его наказание вполне заслуженно – он не получил и царапины. А вы…вы и дальше трудитесь на благо финансовой системы и радуйтесь, что у вас есть толь могущественные покровители. Всего доброго Сергей Иванович. Мне приятно было брать у вас показания. Следствие не нашло в ваших словах ничего криминального.

Капитан Левченко встал, и карикатурно склонив голову, как полицай царских времён, стремительно развернулся на каблуках казённых ботинок, после чего вышел за дверь, оставив Берлова наедине со своими мыслями.

Одиночество, как дорогое вино, усиливает те чувства, которые испытывает человек. В пустой, безукоризненно-чистой палате, откуда была удалена даже медсестра, когда критическая ситуация миновала, была ледяной, белоснежной пустыней, посреди которой, как на арене, лежал бледный человек.

Внешность Сергея изменилась. Лобовое стекло, распадаясь на части, сильно посекло лоб и щёки банкира, отчего врачам пришлось наложить не один десяток швов, когда он спал. Левый глаз всё ещё плохо функционировал, отливая бордовыми оттенками повреждённого белка. Обнажённое плечо, на которое регулярно налагалась чистая марля, дурно пахло под несколькими слоями противоожоговой мази.

Но это были цветочки. Ягодки изматывали душу и внутренний настрой на выздоровление.

Сергей, до этого момента, не молился никогда. Но сейчас, с уходом капитана, слова самодельного обращения к Богу, так искренне и легко складывались внутри его воспалённой головы, что он уже почти решил, что единственным искуплением столь большого греха, будет путь в монастырь:

«Господь Всемогущий», – в который раз, по кругу в течении получаса, взывал он к Всевышнему, – «прости меня грешного за мой поступок. Я не хотел смерти невинного дитя. Знал бы я, что так произойдет, и я бы остался дома, наплевав на работу. Я бы предпочёл потерять своё место тем страданиям, что ныне испытывает моя душа».

Горький ком подступил к горлу и Берлов вдруг понял, что слёзы катятся из глаз, впервые, за множество лет беспрерывного, безсентиментального карьерного роста. Да, Басалаев выкупил его у Фемиды, при том, что его покровитель Бойченко совершенно наплевал на судьбу своего подчинённого. Но Евгений Петрович получил и свою выгоду – репутация банка сохранена, своих денег он почти не вложил, да и Берлов теперь находиться на столь прочном и надёжном крючке, что вырваться со стального острия не представлялось возможным.

Судя по всему, разбившись на перекрёстке, Сергей Иванович Берлов, не желая этого, неожиданно переметнулся в другой лагерь банкиров.

Телефонный разговор, состоявшийся несколькими днями позже, ещё более упрочил позиции Басалаева:

– Привет, Сергей! Я уговорил Виктора Геннадиевича вернуть тебе телефон, – как всегда, бойко и бодро говорил знаменитый в Иркутске призёр длительных забегов, – и я очень надеюсь, что отныне, все наши прошлые обиды будут позабыты. Я помог тебе. Не бесплатно, конечно, но так уж вышло, что у тебя нет друзей, которые могли бы выполнить мои функции по твоей защите. Я понимаю, что тебе потребуется значительное время на восстановление. И я с коллегами, готов предоставить тебе хорошо оплачиваемый больничный на шесть месяцев. Твой лечащий врач сказал, что этого времени хватит, чтобы восстановиться физически и морально. Ты вообще меня слышишь?

– Да, – ответил Сергей, понимая, насколько сильно он вляпался в дерьмо.