Эксгибиционистка. Любовь при свидетелях

Он пришел за полчаса до занавеса, чтобы запечатлеть на ее щеке поцелуй и попозировать фоторепортерам. Это была хорошая реклама для них обоих. Уже после премьеры она поняла, сколь мало она теперь для него значит. Главной целью его поездки была реклама картины, в которой он снялся, а главным интересом в его жизни теперь была Нони Грин, девятнадцатилетняя девушка, игравшая в фильме его дочь. Она вдруг очень отчетливо вспомнила свои ощущения, когда впервые увидела Карлотту, а потом Мелиссу: никому не нужная, лишняя. Уязвленная ревностью. И ненавидящая их за то, что они заставили ее почувствовать собственную ненужность.

Но в этот вечер она была в центре всеобщего внимания, а ее отец и эта нелепая девчонка — где-то на обочине. Это был ее вечер! Сидя в ресторане «Сарди» в ожидании газет с рецензиями, она даже на мгновение посочувствовала этой девчонке. Нони. Интересно, как ее настоящее имя? Но вот и газеты с рецензиями. Рецензии были очень хорошие. Просто замечательные. Она добилась успеха. Ну, вот оно! Ее радость была столь безмерна, что она даже не возражала бы, если бы отец сейчас появился в сопровождении целого гарема Нони.

А на следующий день ее ждало еще одно испытание, когда они втроем отправились обедать в «Лe Павийон». Но она с блеском выдержала и этот экзамен. Она просто ощущала себя на высоте положения и не особенно-то боялась этого экзамена. Затем отец с Нони улетели в Голливуд. Джеггерс объяснил ей, что сознательно не подпускал к ней отца в день премьеры, опасаясь, как бы его появление не выбило Мерри из колеи. Джеггерс специально назначил телевизионное интервью на день премьерного представления.

— Вы поступили очень предусмотрительно, — сказала она. — Но это уже не имело значения.

— Да?

— На меня его приезд никак бы не повлиял. Поразительно, но это так.

— Я тоже так думал, но не хотел рисковать. Я не хотел, чтобы ты нервничала.

— Как же здорово, — сказала она, — ощущать себя сильной. Ощущать себя невозмутимой, крепкой. Когда все тебе под силу.

— Все это так. Но не насилуй себя. Актерское ремесло — дело шаткое. Тут бывают взлеты и падения. Если ты сумеешь переступить через свои падения, вот тогда можно будет сказать, что ты сильная.

— Наверное, вы правы.

Мерри сидела у него в кабинете. Он сам попросил заехать. Она не была у него с того ужасного дня, когда он разговаривал с Тони по телефону. Она не могла понять, сознательно или нет Джеггерс устраивал ее дела так, чтобы ей не надо было приезжать сюда. Она решила, что, должно быть, он слишком тактичен и делал так сознательно. Что ж, он очень умный и тонкий человек. И добрый. Надо же, даже об этом подумал!

— Ну, как теперь ты себя ощущаешь? — спросил он.

— Все замечательно.

— Отлично. У меня к тебе дело.

— Надеюсь, не особенно неприятное?

— Нет, новость хорошая. Но и для хороших новостей нужна сила духа.

— Давайте посмотрим, есть ли она у меня.

Речь шла о комедии Гарри Клайнсингера.

— Ты знаешь Клайнсингера? — спросил Джеггерс.

— Он режиссер из Голливуда. Он… Ну, я не могу назвать все картины, которые он поставил, но их, должно быть, десятки.

— Правильно. И он один из лучших режиссеров для актрис. Вот почему я им и занялся. Я еще не читал сценарий. Сценарий еще даже не готов, но это неважно. Какой бы ни был сценарий, если за дело берется Клайнсингер, ты будешь иметь успех. А это нам и нужно.

Ему удалось добыть для нее выгодный контракт.

— Они платят сто тысяч за право участия в прибыли из расчета один процент от чистой прибыли. Однако в данном случае, скорее всею, чистой прибыли не будет. Такое случается редко.

— Как это так? Разве может не быть прибыли?

— Просто так они ведут свою бухгалтерию. За каждый доллар, который тратится на съемку фильма, они просят доллар и двадцать пять центов за прокат картины. Так они покрывают свои накладные расходы. Кроме того, двадцать семь с половиной процентов составляют собственные расходы кинокомпании на прокат. А теперь давай прикинем. Если съемки обходятся в один миллион, а она приносит доход в один миллион четыреста тысяч долларов, ты что же думаешь, прибыль составляет четыреста тысяч долларов?

— Да.

— Ничего подобного. Даже если на съемки картины затрачен ровно один миллион, все равно сумма затрат принимается за один миллион двести пятьдесят тысяч — добавляются те самые четверть доллара. А если учесть еще и двадцать семь с половиной процентов, то это будет… Давай для простоты допустим, что это двадцать пять… Это будет…

Он вытащил блокнот, почеркал в нем шариковой ручкой и объявил:

— Итого один миллион пятьсот шестьдесят две тысячи пятьсот долларов. Так что если картина принесла тебе доход в один миллион четыреста тысяч, чистых убытков будет сто шестьдесят две тысячи пятьсот долларов. Или что-то около этого.

— Но ведь тогда нет смысла снимать такую картину!

— Ничего подобного! Как ты думаешь, сколько надо будет уплатить налогов за сто шестьдесят две тысячи пятьсот долларов убытков?

— Ага, понятно.

— То-то и оно.

— Но тогда зачем мне оговаривать свое участие в чистой прибыли?

Он глубоко вздохнул, откинулся на спинку кресла и объяснил: