Эксгумация

Оказавшись внутри, Шварцман первым делом заперла за собой дверь и несколько минут стояла в прихожей. Дул легкий ветерок, и окна на южной стороне слегка постукивали. Она ляжет спать в «берлоге». Но сначала ей нужно взглянуть на комнату, где умерла Ава. Инстинкты судмедэксперта неумолимо гнали ее туда.

Анна не могла оставаться в доме, не осмотрев места, где умерла Ава. Она решительно поднялась по лестнице, но на полпути застыла. Прикрыв нос, попятилась назад и едва удержалась от падения.

Одеколон «Гуччи».

Неужели он был здесь? Но полиция только что проверила дом…

Анна спустилась на кухню, проверила заднюю дверь, окна. Входная дверь была заперта. Патрульная машина стояла на улице. Впереди сидел офицер. Он повернул голову.

Живой, бдительный.

— Черт. — Анна вновь зашагала вверх по лестнице. Это должно закончиться. Страх, дрожь. «Ты тонешь не потому, что падаешь в реку, а потому, что остаешься под водой», — говорила Ава, цитируя Коэльо. Пришло время подняться на поверхность и поплыть.

Подойдя к комнате Авы, она взялась за ручку, медленно повернула ее и толкнула дверь, но в комнату не зашла, будучи почти уверена: он стоит там, насмешливо улыбаясь, или прячется за дверью, ожидая, когда она ее закроет.

Сердце забилось быстрее. Свяжет ли он ее так же, как Аву? Анна ждала… три секунды, пять… и вошла в комнату.

Пахло гарденией, розовой водой, смертью… На изножье кровати, там, где были закреплены лигатуры, виднелись царапины. На изголовье тоже.

Ава сопротивлялась.

Шварцман подняла маркер для обводки улик, закатившийся под кровать, и повертела его в руке. Там, где полицейские пытались получить отпечатки пальцев преступника, но не нашли, виднелись остатки порошка. Простыни были сняты в качестве улик, кровать наскоро застелена одеялом. Анна сняла его и увидела на матрасе, на котором лежала Ава, пятна. Едкий запах мочи, пота. Страха.

Она вновь набросила одеяло на кровать и натянула его по бокам, чтобы скрыть отсутствие простынь.

На бюро стояла фотография Авы и папы в детстве. На туалетном столике лежало серебряное зеркало и щетка для волос, принадлежавшая ее бабушке. На серебре была выгравирована причудливая монограмма — имя Эстер. Анна прикоснулась к холодному металлу, потрогала выгравированную букву.

Ее семейный дом осквернен, навсегда связан с ним.

Он украл не только ее будущее, — у него было и ее прошлое.

Он оставил ее ни с чем.

Ей не убежать от него.

Пока он жив, она будет жить в страхе.

36

Чарльстон, Южная Каролина

Шварцман спала беспокойно и проснулась задолго до восхода солнца. Борясь с воспоминаниями, она убрала кухню и выбросила скоропортящиеся продукты. Ава по-прежнему хранила в холодильнике пахту для блинов, по-прежнему наполняла маленькую баночку на прилавке ванильным печеньем, хотя Анна считала, что она делала это исключительно по случаю ее приездов. Запах цитрусового средства для мытья посуды, которое так любила Ава. Персиковый чай, который она всегда заваривала на летнем солнце.

Анна запустила посудомоечную машину и вытерла кухонный стол, и лишь затем взялась перебирать вещи в шкафу Авы. На этот раз она делала это не спеша, подыскивая, в чем похоронить тетю.

Она нашла простое зеленое платье, которое видела на Аве. Затем выбрала наряд для себя, чтобы пойти в адвокатскую контору, — черные брюки и кремовый свитер. Свитер с брюками смотрелись довольно уныло. Сама Ава вряд ли выбрала бы такое сочетание. Наконец простое черное платье, для присутствия на похоронах.

Она опоздала к адвокату на пять минут. Поверенный в делах Авы оказался ненамного старше самой Шварцман.

— Колин Глейзер. — Он пожал ей руку и, пригласив сесть, указал на зеленое платье, которое Анна собиралась отнести в морг после их встречи. — Ее любимое. В январе она надевала его на сбор средств для музея.

Шварцман захотелось узнать про сбор средств, услышать об Аве в контексте чего-то нормального. Январь был несколько месяцев назад. Адвокат, вероятно, видел ее после этого. Он видел ее регулярно.

Ава приезжала на ее церемонию выпуска в Сиэтл. Это был последний раз, когда Анна видела свою тетю.

— Вы хотите, чтобы мы сами доставили его Вудворду? Я имею в виду платье, — добавил он, когда Анна озадаченно посмотрела на него. Вежливый, прямолинейный; нетрудно было представить, почему Ава выбрала именно его.

— Да. Была бы признательна.

Он позвонил помощнику. Тот пришел забрать платье. Еще миг, и оно исчезло за дверью. На Шварцман накатила новая волна утраты.

— Вы единственный бенефициар всего ее имущества, — сообщил ей поверенный, когда она села напротив него за стол.

Анна промолчала. Она уже знала об этом от матери.

— Не хотите прямо сейчас пройтись по активам? Или вы бы предпочли, чтобы я связал вас с ее консультантом по инвестициям?

Анна распрямила спину.

— Она оставила письмо или что-то в этом роде?

— Да. Конечно. — Он передал ей запечатанный конверт.

Шварцман открыла его и, вытащив лист плотной бумаги, судорожно вздохнула. Письмо было напечатано на машинке. Как же ей хотелось увидеть тонкий почерк Авы!

Моя дорогая Аннабель!