Эксгумация

Она распахнула створки и внимательно изучила названия. На верхней полке — Альенде, Кингсолвер, Оутс, Уокер, Энджелу. Книги, которые Шварцман, конечно, читала. Но ни одно из названий не вызывало воспоминаний о тете. Она опустилась на колени и вытащила книгу «Я знаю, почему птица поет в клетке». Переплет был помят в нескольких местах.

Анна пролистала страницы, но не нашла ни пометок, ни загнутых уголков. Она вернула книгу на место и окинула взглядом остальные, отметив для себя, что все они были в мягких обложках. И еще — что они как будто специально выстроились от самой низкой до самой высокой в произвольном порядке.

Неужели ей придется просматривать каждую, страницу за страницей? В поисках чего? Возможно, это вообще ничего не значило.

Ничего? В это с трудом верилось.

Что ты хотела сказать мне, Ава?

Анна провела пальцами по корешкам. Книги, которых касалась тетя. Ее длинные тонкие пальцы, такие же, как у отца, такие же, как и у нее самой. Их кончики были слегка изогнуты, словно искривленные артритом. Клиническим термином была клинодактилия, состояние, вызывавшее искривление пальцев. Но в случае Авы оно было достаточно легким и, если не присматриваться, не бросалось в глаза. Для Анны это были пальцы, которые всегда выглядели старыми не по годам.

Последней в ряду была «Красная палатка» в твердом переплете. За ней была заткнута другая книга, небольшая и узкая, в мягкой обложке. Совершенно не к месту. Анна вытащила ее и повертела в руках. «Рассказ служанки» Маргарет Этвуд. Края страницы пожелтели, как если бы долго пролежали на солнце.

Шварцман помнила эту книгу. О девушках, которые родили детей без любви и без близких. Она пролистала страницы. В какой-то момент из книги вылетела сложенная записка. Линованная бумага, один край с бахромой там, где его вырвали из небольшой записной книжки. Записка упала на пол. А ее сердце едва не выскочило из груди.

Из гардеробной донесся какой-то звук. Шварцман вздрогнула. Она распахнула дверь, дернула цепочку, чтобы осветить крошечное пространство, и пнула висящую одежду, приготовившись к тому, что сейчас оттуда кто-то выскочит. Платья слегка раскачивались, пластмассовые и картонные вешалки из химчистки словно перешептывались друг с другом.

Плотно закрыв дверь в спальню, Анна заперла ее и уставилась на лежащую на ковре страницу из записной книжки.

На обратной стороне листка виднелся аккуратный скорописный почерк Авы. Тяжело вздохнув, Шварцман дрожащими пальцами подняла и развернула записку. Вверху заглавными буквами написано: «СОБСТВЕННОСТЬ АННАБЕЛЬ ШВАРЦМАН».

Моя дорогая Аннабель,

Я очень надеюсь, что сижу рядом с тобой, пока ты читаешь эти строки, возможно, потягивая из стакана виски «Эван Уильямс» (старый), который мы купили, чтобы отпраздновать этот недавно придуманный план, способ по-настоящему избавить тебя от твоего прошлого. Или, если ты спланировала побег и без меня, мы пьем за твой настоящий — или будущий — успех.

Я знаю, твоя мать этого не одобрит, но у незамужней женщины есть свои преимущества. Ты заслуживаешь лучшего. Возможно, легкое чтение тебе поможет. Ф. Д. Джеймс всегда была одним из моих любимых авторов. Или, возможно, твои вкусы больше похожи на вкусы твоего отца.

Да пребудет с тобой моя вечная любовь,

Ава

Шварцман уронила письмо на деревянный пол и прикрыла руками рот. Рыдания сотрясали грудь, громом отдаваясь в животе.

Откуда Ава могла знать, что Спенсер не успокоится? Или это сама Анна случайно обмолвилась в их редких телефонных разговорах? Обронила нечто такое, что подсказало Аве, что тот продолжает ее мучить даже на расстоянии?

Как долго Ава ждала, что она вновь обратится к ней за помощью?

Смахнув с лица слезы, Анна осмотрела полки в поисках книг Ф. Д. Джеймс. Нашла «Неестественные причины». Вытащила и пролистала, смаргивая застилающие взор слезы. Ничего.

Она вернулась к первой книге и тщательно изучила ее, страница за страницей. Затем нашла второй том. Опять ничего. Затем третий. За окном небо потемнело, солнце спряталось за тучу. Оконные стекла задребезжали под порывом ветра.

Ничего.

По плечам и рукам пробежала дрожь.

Вкусы твоего отца.

Анна помнила, как он читал юридические журналы, местные газеты и «Нью-йоркер». Взгляд привлек роман Клайва Касслера на нижней полке. В отличие от других книг, эта была в твердом переплете.