Эксгумация

Кровь прилила к голове, а перед глазами заплясали черные точки. Она подошла к двери, распахнула ее — и отпрянула со сдавленным криком.

За дверью стоял Хэл Харрис.

— Извини, — быстро сказал он, поднимая руки. — Я не хотел тебя напугать.

Анна попятилась и села на стул, стараясь взять себя в руки. Она не видела Хэла с тех пор, как они с Хейли были в ее квартире.

Отбрось мысли о раке. Сосредоточься на Виктории Стайн.

Когда Шварцман снова подняла глаза, Хэл сел на стул напротив нее, стараясь изо всех сил, чтобы его внушительные габариты казались маленькими и безопасными. Это было бы даже комично, если б не подстегивавший нервы адреналин.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

В ответ она лишь покачала головой.

11

Чарльстон, Южная Каролина

Харпер стояла у стола и перебирала стопки бумаг, ожидая появления Берла. Интересно, что покажет вскрытие?

У нее было несколько мыслей по этому поводу. С одной стороны, это сильно напоминало несчастный случай, хотя было немного странно, что Кимберли Дэвис, подходя к крыльцу, не увидела тело.

Возможно, жертва упала позже? Возможно, собака лаяла потому, что миссис Пинкни упала, когда с ней случился сердечный приступ или инсульт? Пытаясь спуститься вниз, она споткнулась и упала…

Но зачем ей было спускаться вниз? Почему она не позвала на помощь сверху? И почему замолчала собака?

Берл вошел с черного хода.

— Есть что-нибудь для меня? — спросила Харпер.

— Ага. — Он знаком пригласил ее следовать за ним в комнату отдыха. — Дай только налью себе кофе.

В комнате Берл не торопясь наполнил кружку темным варевом, отпил и преувеличенно громко чмокнул губами.

— Хм. М-м-м, — сказал он. — Очень даже вкусно.

— Я рада, что тебе так легко сделать приятно.

Берл напоминал ей ее отца. Тот никогда не мог понять всей этой возни вокруг эспрессо, латте или капучино и громко возмущался, когда «горожане» — как он их называл — заходили к нему в закусочную и спрашивали, готовят ли тут эспрессо.

Как и Берл, ее отец всегда наслаждался своим кофе, даже если тот был откровенно посредственным. Впрочем, для кофе, водившегося у них в участке, слово «посредственным» было комплиментом.

— Я — человек простых удовольствий, детектив. Я не могу понять, почему кофе здесь лучше, чем кофе двумя этажами ниже.

— Там внизу — покойники, — откровенно призналась Харпер.

— Мы же не добавляем их в кофе. — Берл поднял кружку и сделал большой глоток. — По крайней мере, намеренно.

Харпер уже подносила кружку к губам, когда в ее сознании нарисовалась картинка: крошечные кусочки человечины, плавающие в кофе.

— Берл, — простонала она и поставила кружку.

— Хочешь спуститься и посмотреть, что у меня есть?

— Ты закончил с телом?

— Ага. — Берл поднял свою кружку в воздух. — Да, я и поднялся, чтобы выпить по этому поводу. Пойдем, — сказал он, указав подбородком на лестницу. — Я покажу тебе.

За шестнадцать лет службы в полиции Харпер привыкла к мертвым телам — а как иначе можно работать в отделе по расследованию убийств?

Привыкла она и к запахам. Маски с защитным слоем активированного угля эффективно маскировали большинство из них, а если добавить внутрь пару капель лавандового или мятного масла, как она, то даже самая сильная трупная вонь летом будет почти терпимой.

А вот к чему привыкнуть не получилось, так это к процессу разделения тела на органы, осмотру его по частям, их взвешиванию и измерению, перед тем как запихнуть обратно, застегнуть с помощью степлера и отправить на захоронение или кремацию.

Вид закрытого Y-образного разреза доставлял ей наибольший дискомфорт. Джед всегда дразнил ее и говорил: это, мол, потому, что Люси родилась в результате кесарева сечения. Но Харпер была не согласна с ним. Может быть, восемьдесят лет назад шрамы от кесарева сечения и выглядели как разрезы, но ее шрам был всего три или четыре дюйма длиной, к тому же скрытый под линией бикини. И он был более современным, чем ее последнее бикини.

Берл открыл дверь, и Харпер вошла в морг. Здесь, как и всегда, пахло дезинфекцией и смертью. Как и все остальное здание, морг был старым; здесь годами толком ничего не обновлялось.

По крайней мере, наверху стены были сплошь увешаны списками разыскиваемых лиц и агитационными плакатами о предупреждении семейного насилия и вождения в нетрезвом виде, и тот, который Харпер считала самым жутким: портрет юной девушки, подсевшей на метамфетамин — беззубая, лицо в язвах, на тощих руках следы уколов. Подпись гласила: «Я хотела стать королевой бала. Мет не позволил мне».

Однако внизу, в морге, на стенах ничего не висело. Зато на южной стене красовалось оранжево-желтое пятно: след от лопнувшей несколько лет назад трубы. Тогда ржавая вода испортила папки с сотнями дел, но если бы прорыв случился с северной стороны морга, то залитым оказался бы холодильник, где хранились тела. По словам Берла, в морге тогда было пятеро «гостей», поэтому потеря папок с делами была предпочтительнее альтернативного варианта.