Эксгумация

Ти-Джей не сводил глаз с рук Анны. Она подошла к раковине, вымыла их, вытащила из диспенсера несколько бумажных полотенец и шагнула обратно, на ходу вытирая руки.

— Он сел ей на грудь и зажал нос и рот, чтобы перекрыть дыхание. Она быстро задохнулась. — Анна перевела взгляд на тело.

— Эти синяки от его колен? — спросил Ти-Джей.

— Да, только в наколенниках.

Ти-Джей в упор посмотрел на нее.

— Откуда вы знаете?

— На коже имеется достаточно отпечатков, — невозмутимо ответила Шварцман, сохраняя профессиональное спокойствие. Лейтон мысленно воздала ей должное. — Это, конечно, лишь гипотеза, но расположение и симметрия синяков по обеим сторонам туловища, а также узор, который они образуют — что-то вроде ромбов, — все это указывает на то, что убийца был в наколенниках.

— Наш коронер сказал то же самое, — подтвердила Харпер. — Мы сделали ряд замеров и снимков и теперь пытаемся сопоставить отметки с набором наколенников; возможно даже, отследить их до магазина.

— Он наверняка от них избавился. — Анна бросила бумажные полотенца в мусорницу и вернулась к телу. — На нем были перчатки, которые он надел, чтобы зажать ее рот и нос, — сказала она, проводя тыльной стороной ладони по щеке тети.

— Откуда вы это знаете? — спросил Ти-Джей.

— Если б он действовал голой рукой, мы увидели бы более отчетливые и мелкие перимортальные синяки. Мне известны задокументированные случаи, когда с кожи жертвы удавалось снимать завитки.

— Завитки? — спросил Ти-Джей.

— Да, отпечатки пальцев, — пояснила Харпер.

— Наверное, это он тоже знал. — Анна опустила голову и прижалась лбом к телу Авы.

Харпер коснулась руки Ти-Джея и кивнула в сторону двери.

— Мы дадим вам несколько минут побыть с ней наедине.

В глазах у доктора Шварцман блеснули слезы.

— Спасибо.

Ти-Джей открыл для Харпер дверь, а когда закрыл ее за ними, долго смотрел через стекло, прежде чем отойти на несколько футов.

— Первый раз вижу такую, — сказал он. — Явно с приветом.

Харпер же сочла это трогательным — то, как судмедэксперт прощалась с близким человеком. Ей не давало покоя, как именно Анна постоянно говорила «он». Словно точно знала, кто это такой, знала, что он думал и как планировал убийство.

Это следствие работы в большом городе? Может, племянница Авы насмотрелась на жертв убийств и теперь понимала, как работает ум преступника? Или же, неким загадочным и непостижимым образом, точно знала, кто убил ее тетю и Фрэнсис Пинкни…

29

Чарльстон, Южная Каролина

Шварцман шагнула в тень крыльца особняка Авы. В воздухе витал запах гардений, словно тетя только что прошла мимо нее.

Она поежилась, застегнула плащ до самой шеи, несмотря на жаркий, душный воздух, и вытащила из кармана ключ от дома Авы, висевший на тонком серебряном сердечке с выгравированными на нем инициалами.

Подарок ее отца. Сколько раз она видела, как Ава вставляла этот ключ в дверь, как болталось маленькое сердечко? Сколько раз их руки бывали заняты пакетами с продуктами или другими покупками, мороженым из кондитерской в трех кварталах от дома, когда, смеясь и возбужденно болтая, они возвращались домой из своего очередного приключения?

Этот дом никогда не бывал пуст. Ава никогда не оставляла ее одну. Даже когда они были дома вдвоем и Ава находилась в другой комнате — на кухне или в спальне, — всегда было слышно, как она что-то насвистывает или напевает; шарканье ее ног по полу, тихое причмокивание, когда она попробовала что-то, что ей не совсем нравилось или же, наоборот, было именно таким, каким ему полагалось быть. Даже живя одна в таком большом доме, Ава заполняла собой все его пространство.

Шварцман прижала ладонь к двери и подождала, прислушиваясь. Затем закрыла глаза и попыталась представить тетю, стоящую на этом самом крыльце, но вместо этого увидела Аву на столе морга. Картинка была слишком яркой. Следы от веревок на ее руках, предсмертный синяк в том месте, где он придавил коленями ее грудь…

В доме стояла тишина.

Она открыла глаза и ударила кулаком в деревянную дверь. Вскрикнула. А затем начала колотить снова и снова, до тех пор пока не заболела рука, и только после этого отступила от двери и сердито вытерла слезы.

Давай дальше. Какой смысл тянуть?

Анна вставила ключ в замок и повернула. Взялась за дверную ручку. Вздохнула и открыла дверь.

Перед ней был коридор. Тихое тиканье напольных часов, цветы. Перед смертью Ава купила свежих цветов, но теперь они увяли, источая легкий запах тления. Запахи Авы. Запах тостов и полироли с ароматом сосны. Запах цветов. Запахи дома.

Полиция покинула место преступления. Теперь оно принадлежит ей. Дом и его содержимое. Жизнь ее тети. Жизни ее бабушки и дедушки. Все, что от них осталось, теперь принадлежит ей.

Она будет представительницей третьего поколения Шварцманов, владеющих этим домом. Ее семейное гнездо. Анна любила этот дом. Когда они с отцом приезжали навестить Аву, было видно, что он тоже его любил, вместе со всеми здешними причудами.