Экскалибур

Кердик разъезжал туда-сюда вдоль строя, покрикивая на своих людей: налегайте, убивайте! Я окликнул его, призывая спешиться и сразиться, как подобает мужчине, но он либо не услышал меня, либо пропустил насмешки мимо ушей. Вместо того он пришпорил коня и понесся на юг, туда, где Артур бился рядом с Саграмором. Артур вовремя заметил, как тяжко приходится Саграморовым воинам, провел своих всадников позади боевого порядка на помощь нумидийцу, и теперь наша кавалерия вклинивалась в людское месиво и била врагов длинными копьями через головы первого ряда. Был там и Мордред; после люди говорили, что сражался он как демон. Ну да наш король в бою никогда не испытывал недостатка в брутальной доблести: недоставало ему лишь здравого смысла и порядочности в обыденной жизни. Верхом Мордред воевать не привык, так что он спешился и занял место в первом ряду. Позже я видел его; он был весь в крови — в чужой, не могу не отметить. Гвиневера заняла место позади нашего строя. Она приглядела себе брошенного Мордредом коня, вскочила на него и теперь пускала стрелы с седла. На моих глазах одна из них воткнулась в Кердиков щит и застряла в нем, мелко подрагивая, но вождь смахнул стрелу словно муху.

Эта вторая сшибка щитов завершилась полным изнеможением. Наступил момент, когда мы умаялись так, что и меча не поднять; устало навалившись на вражеский щит, мы лишь выкрикивали оскорбления через верхний край. То и дело кто-нибудь находил в себе силы поднять топор или ткнуть копьем, и на краткое мгновение битвенная ярость вспыхивала вновь, но тут же и гасла: щиты словно поглощали ее в себя. Все истекали кровью, во рту пересохло, на теле живого места не осталось, и когда враг отступил, мы были благодарны за передышку.

Мы тоже отошли назад, оставляя груду мертвецов там, где столкнулись щитовые стены, унося своих раненых с собой. Среди наших погибших нашлось несколько, чьи лбы были отмечены прикосновением раскаленного наконечника копья: клеймо означало, что эти люди в прошлом году примкнули к Ланселотову бунту, однако теперь они отдали жизнь за Артура. Я отыскал Борса: он лежал раненый — дрожал крупной дрожью и жаловался на холод. Живот у него был вспорот: я приподнял беднягу, и внутренности вывалились наружу. Борс тихо охнул, когда я вновь уложил его на землю и сказал ему, что в Ином мире его ждут полыхающие костры и добрая компания и мед льется рекой; он крепко стиснул мою левую руку, а я одним быстрым движением Хьюэлбейна перерезал ему горло. Среди мертвецов ползал вслепую какой-то несчастный сакс, с губ его капала кровь; Исса подобрал валяющийся топор и перерубил ему позвоночник. Одного из моих юнцов вывернуло наизнанку, он зашатался, но приятель подхватил его и поддержал, не давая упасть. Юнец плакал, потому что наложил в штаны и ему было стыдно; ну да он был не один такой. Над полем стояла вонь: разило испражнениями и кровью.

Люди Эллы далеко за нами образовали крепкую щитовую стену спинами к реке. Воины Тевдрика выстроились напротив, но довольствовались уже тем, что не дают саксам стронуться с места: вступать в бой христиане не спешили, ибо нет опаснее врага, загнанного в угол. Но Кердик и теперь не бросил своего союзника. Он все еще надеялся, что сумеет прорваться сквозь Артуровых копейщиков, воссоединится с Эллой, а затем ударит на север и расколет наше войско надвое. Две попытки закончились ничем, но теперь он собрал остатки своей армии для последнего, решающего удара. У него еще оставались свежие силы, в том числе наемные воины из франкской армии Хлодвига, и Кердик поставил этих бойцов в первый ряд. Мы наблюдали, как колдуны разглагольствуют перед ними, а затем, обернувшись, осыпают проклятиями нас. Эту атаку торопить не будут. Нужды нет: день только начинается, до полудня еще далеко, у Кердика время есть, он вполне может позволить своим отрядам подкрепиться, и выпить, и как следует подготовиться. Глухо зарокотал боевой барабан: по флангам выстраивались все новые саксы, некоторые — с псами на привязи. Мы же с ног валились от усталости. Я послал людей к реке за водой, и мы напились, жадно глотая живительную влагу из шлемов погибших. Ко мне подъехал Артур и поморщился, видя, в каком я состоянии.

— Ты сдержишь их в третий раз? — спросил он.