Экскалибур

И наши, и саксы восторженно взревели. Молчали только мы с Артуром. Я смотрел, как гибнет брат Кайнвин, и ничего-то поделать не мог. Не мог я вмешаться, не нарушив тем самым закона чести, ведь если бы бросился Кунегласу на выручку, я бы его унизил. Артур глядел на меня с седла, озабоченно хмурясь.

И что тут скажешь? Ничего утешительного.

— Я с ним сражался, — горько промолвил я, — он смертоносен.

— Но ты-то жив.

— Я воин, господин, — промолвил я. Кунеглас воином никогда не был, вот почему сейчас ему так хотелось доказать, на что он способен, но Лиова выставлял его дураком. Кунеглас атаковал, пытаясь зарубить Лиову могучим ударом, и всякий раз сакс либо подныривал под клинок, либо уворачивался, но в наступление так и не перешел; и наши люди постепенно смолкли — они видели, что король устал, а Лиова играет с ним, как кот с мышью.

Внезапно горстка воинов из Повиса ринулась спасать своего короля, но Лиова стремительно отступил на три шага и молча указал на них мечом. Кунеглас оглянулся.

— Назад! — рявкнул он. — Назад! — повторил он еще более гневно. Кунеглас, верно, уже понял, что обречен, но предпочел погибнуть с честью. Честь — это все.

Повисцы остановились. Кунеглас обернулся к Лиове, и на сей раз он не стал опрометью кидаться вперед, но действовал более осторожно. Меч его впервые коснулся лезвия Лиовы. И тут на моих глазах Лиова поскользнулся на траве, Кунеглас с победным воплем занес меч, вознамерившись покончить со своим мучителем, но Лиова уже откатился назад — поскользнулся-то он нарочно! — и на стремительном развороте клинок его пронесся над травой и полоснул короля по правой ноге. Мгновение Кунеглас стоял прямо, уронив меч, а затем, едва Лиова выпрямился, он принялся оседать. Сакс дождался, пока король рухнет наземь, пинком ноги отшвырнул Кунегласов щит и резко ткнул острием меча вниз.

Саксы ликовали до хрипоты, ибо триумф Лиовы предвещал им успех. Сам Лиова, прихватив Кунегласов меч, проворно кинулся бежать: одержимые жаждой мести повисцы бросились в погоню. Сакс играючи обогнал их, затем обернулся и принялся насмехаться. Сражаться с ними Лиове нужды не было, ибо поединок он выиграл. Он сразил неприятельского короля, и я нимало не сомневался, что саксонские барды станут петь о Лиове Ужасном, Убийце Королей. Он подарил саксам первую победу за весь день.

Артур спешился. Мы с ним желали непременно отнести тело Кунегласа обратно к его людям. Оба мы плакали. Все эти долгие годы у нас не было союзника надежнее, чем Кунеглас ап Горфиддид, король Повисский. Он никогда не спорил с Артуром и ни разу его не подвел, а мне он стал ближе брата. Благородный он был человек, даритель злата, поборник справедливости — а теперь он погиб. Повисские воины приняли у нас тело покойного короля и унесли его за стену щитов.

— Убийцу его зовут Лиова, — объявил я им, — и я дам сто золотых монет тому, кто принесет мне его голову.

Громкий крик заставил меня обернуться. Саксы, уверенные в победе, пошли в атаку.

Мои люди встали. Утерли пот с глаз. Я натянул свой помятый, залитый кровью шлем, опустил нащечники, подобрал упавшее копье.

В бой, снова в бой!

Это была самая мощная саксонская атака за весь день: на нас надвигалась лавина уверенных в себе копейщиков: они уже вполне справились с паникой и теперь шли крушить наш строй и выручать Эллу. На ходу они ревели битвенные песни, колотили копьями по щитам и обещали друг другу по два десятка убитых бриттов на каждого. Саксы знали: победа за ними. Они выдержали основной удар Артура, они вынудили нас прекратить сражение, на их глазах саксонский защитник сразил короля, и теперь, со свежими силами во главе войска, они наступали, чтобы покончить с нами раз и навсегда. Франки отвели назад легкие копья, изготовясь к броску: вот-вот на нашу щитовую стену обрушится ливень заостренного железа.

И тут с Минидд Баддона протрубил рог.

Сначала услышали его единицы — все заглушали громкие вопли, топот ног и стоны умирающих, — но рог протрубил во второй раз, а затем и в третий, и на третьем сигнале люди обернулись к покинутым укреплениям Минидд Баддона. Остановились даже франки и саксы. Они были уже в пятидесяти шагах от нас, когда пение рога сдержало их натиск и они, как и мы, завороженно уставились на длинный зеленый склон холма.

И увидели одного-единственного всадника и знамя.