Экскалибур

— А ты разве не хочешь, господин?

— Пока нет, — коротко отрезал он. — Лучше подождать, пока мы разберемся с саксами.

— Говоря о саксах, — промолвил я, — у меня есть к тебе просьба от госпожи Гвиневеры. — Артур снова резко вскинул на меня глаза, но ничего не сказал. — Гвиневера опасается, что, если саксы атакуют с юга, она окажется под ударом, — продолжал я. — Она просит тебя перенести ее тюрьму в более безопасное место.

Артур нагнулся вперед и потрепал кобылу за ушами. Я ждал, что при упоминании Гвиневеры он рассердится, но никаких признаков раздражения он не выказал.

— Возможно, саксы и впрямь нападут с юга, — мягко проговорил он. — По правде сказать, я даже на это надеюсь, ведь тогда силы их окажутся расколоты надвое, и мы сможем расправиться с каждой из армий по очереди. Вот если они атакуют все вместе вдоль реки Темзы, это, Дерфель, куда опаснее, а я строю планы с расчетом на угрозу не меньшую, а большую.

— По мне, так благоразумно будет убрать все ценное из южной Думнонии, нет? — настаивал я.

Артур обернулся ко мне. Насмешливо сощурился, словно презирая меня за сочувствие к Гвиневере.

— А чего в ней ценного? — спросил он. Я промолчал; Артур отвернулся от меня и долго глядел на белесые поля, где дрозды и рябинники рылись в бороздах в поисках червей.

— А не убить ли мне ее? — внезапно спросил он меня.

— Убить Гвиневеру? — переспросил я, до глубины души потрясенный подобным предложением. И тут же решил, что за этими словами, верно, стоит Арганте. Ей небось досадно, что Гвиневера совершила преступление, за которое ее собственная сестра Изольда поплатилась жизнью, — и до сих пор жива-здорова. — Решать не мне, господин, — проговорил я, — но, право же, если она и заслуживала смерти, казнить ее следовало много месяцев назад. А не теперь. Артур досадливо поморщился.

— А как с ней поступят саксы? — полюбопытствовал он.

— Гвиневера думает, ее изнасилуют. А я подозреваю, ее возведут на трон.

Артур хмуро озирал пасмурный пейзаж. Он понимал: я имел в виду трон Ланселота — и живо представил себе своего заклятого врага правителем Думнонии, рядом с ним Гвиневеру, а правят они под эгидой Кердика. И мысль эта была для него нестерпима.

— Если возникнет опасность, что ее захватят, убей ее, — хрипло приказал он.

Я ушам своим не поверил. Поглядел на него в упор — Артур отвел глаза.

— Не проще ли переправить Гвиневеру в безопасное место? — гнул свое я. — Отчего бы ей не перебраться в Глевум?

— У меня и без того забот по горло, — рявкнул он, — еще не хватало о безопасности предателей беспокоиться! — На мгновение лицо его исказилось от бешенства — настолько рассерженным я Артура в жизни не видел. Затем он встряхнул головой и вздохнул. — Знаешь, кому я завидую? — спросил он.

— Кому, господин?

— Тевдрику.

Я расхохотался.

— Тевдрику! Ты хочешь стать монахом и страдать запором?

— Он счастлив, — твердо объявил Артур, — он живет той жизнью, о которой всегда мечтал. Меня не прельщает тонзура, и мне дела нет до его Бога, но я все равно ему завидую. — Он поморщился. — Я из сил выбиваюсь, готовясь к войне, причем никто, кроме меня, не верит, что мы эту войну выиграем, и кому-кому, а мне это не нужно. Не нужно! Королем должен быть Мордред, мы дали клятву возвести его на трон, и если мы разобьем саксов, Дерфель, я передам ему власть, — вызывающе проговорил он. Я ему, впрочем, не поверил. — Я-то сам всегда мечтал о другом, — продолжал между тем Артур. — Мне бы домик, и немного земли, и скотину, и чтобы урожай созревал в свой срок, а в очаге горели дрова, и тут же — кузня, железо ковать, и ручей с чистой водой. Разве это много? — Артур нечасто позволял себе пожаловаться на судьбу, так что я просто дал ему выговориться и выплеснуть гнев. Он нередко рассказывал о своей мечте — о дворе, обнесенном палисадом, сокрытом от мира среди глухих лесов и бескрайних полей, и чтобы жили в том доме его родные и близкие, но теперь, когда Кердик с Эллой собирали войско, Артур наверняка понимал: мечта эта безнадежна. — Я не могу владеть Думнонией вечно, — подвел итог он, — вот разобьем саксов, и тогда пусть Мордреда обуздывает кто другой. Что до меня, я последую примеру Тевдрика: обрету счастье. — Он натянул поводья. — Сейчас мне не до Гвиневеры, — отрывисто бросил он, — но если она окажется в опасности, ты сам с ней разберись. — И с этими словами он ударил кобылу пятками и понесся прочь.

А я остался на месте, до глубины души потрясенный. Однако если бы я превозмог отвращение и поразмыслил над распоряжением как следует, я бы, конечно же, понял, что у Артура на уме. Он знал, что убивать Гвиневеру я ни за что не стану, и потому мог быть уверен: она в безопасности. При этом, отдавая мне жестокий приказ, он ничем не выдал своих чувств к ней. Odiatamo, excrucior .

В то утро мы ничего не добыли.