Экскалибур

Дафидд, судейский писарь, что переводит эти пергаменты на язык бриттов, пришел сегодня забрать новую стопку и между прочим сообщил, что костры почти наверняка саксонские. А еще рассказал, что новорожденного сына Игрейны назовут Артуром. Артур ап Брохваэль ап Пирддил ап Кунеглас – славное имя, хотя Дафидд его явно не одобряет, и сперва я не мог понять почему. Дафидд – коротышка вроде Сэнсама, с тем же суетливо-деловитым выражением лица и щетинистой шевелюрой. Он устроился в оконной нише почитать законченные рукописи и все цокал языком да качал головой.

– Почему Артур бросил Думнонию на произвол судьбы? – наконец вопросил он.

– Потому что Мэуриг на этом настаивал, – объяснил я, – а сам Артур никогда не хотел править.

– Возмутительная безответственность! – сурово отрезал Дафидд.

– Артур не был королем, – напомнил я, – а по нашим законам править может только король.

– Законы гибки, – фыркнул Дафидд. – Кому и знать, как не мне; так что Артуру следовало быть королем.

– Согласен, – кивнул я, – да только королем он не был. Не был по праву рождения, а Мордред – был.

– Значит, прав не было и у Гвидра, – возразил Дафидд.

– Верно, – кивнул я, – но если бы Мордред умер, притязания Гвидра имели бы не меньше веса, нежели любые другие, за исключением Артуровых, разумеется, вот только Артур королем быть не хотел. – Я вздохнул: ну сколько еще раз прикажете мне объяснять одно и то же? – Артур пришел в Британию, – втолковывал я, – потому что он принес клятву защищать Мордреда, а к моменту своего отъезда в Силурию он добился всего, к чему стремился. Он объединил королевства Британии, он утвердил в Думнонии правосудие, он разгромил саксов. Он мог бы воспротивиться требованиям Мэурига сложить с себя власть, но в глубине души он сам того не хотел, так что он вернул Думнонию ее законному королю – и на глазах у Артура развалилось все, чего он достиг.

– Вот и выходит, что Артуру следовало оставаться при власти, – отрезал Дафидд. Дафидд, сдается мне, очень похож на епископа Сэнсама – такие всегда все знают лучше других.

– Да, – согласился я, – но Артур устал. Ему захотелось переложить тяжкое бремя на чужие плечи. Если кто и виноват, так это я! Чем месяцами гостить в Иске, мне следовало оставаться в Думнонии. Но в ту пору никто из нас не понимал, что происходит. Никто не ждал, что Мордред окажется хорошим солдатом, а когда он паче чаяния встал во главе армии, мы убеждали себя, что он скоро умрет и королем станет Гвидр. И все разом наладится. Мы жили скорее надеждой, нежели реальностью.

– А я все равно считаю, что Артур нас подвел, – объявил Дафидд, и по тону его было понятно, почему он не одобряет имени нового эдлинга.

Сколько раз приходилось мне выслушивать такого рода порицания Артуру? Если бы Артур остался при власти, говорят люди, саксы и по сей день платили бы нам дань, а Британия раскинулась бы от моря до моря! Зато в пору Артурова правления все только ворчали да жаловались. Когда он давал людям то, чего они хотели, они роптали: им, дескать, недостаточно. Христиане нападали на него за то, что он покровительствует язычникам; язычники нападали за то, что он терпит христиан, а короли – все, за исключением Кунегласа и Энгуса Макайрема, – ему завидовали. От поддержки Энгуса проку было мало, но с гибелью Кунегласа Артур лишился самого своего надежного венценосного союзника. Кроме того, Артур никого и никогда не подводил. Британия сама себя подвела. Британия позволила саксам прокрасться назад, Британия погрязла в распрях, а теперь вот ныла, что во всем виноват Артур. Артур, который даровал ей победу!

Дафидд пролистал последние несколько пергаментов.

– А Кайнвин поправилась? – полюбопытствовал он.

– Хвала Господу, да, – отозвался я, – и прожила еще немало лет.

Я уже собирался рассказать Дафидду об этих последних годах, но я видел: ему это неинтересно, так что воспоминания я оставил при себе. В конце концов Кайнвин умерла от лихорадки. Я был с нею рядом, и я хотел сжечь ее тело, да только Сэнсам настоял, чтобы ее похоронили по христианскому обычаю. Я повиновался, но месяц спустя сговорился с несколькими людьми, сыновьями и внуками моих копейщиков, и мы выкопали ее прах и сожгли его на костре, чтобы душа Кайнвин смогла воссоединиться с дочерьми в Ином мире, и о прегрешении своем я нимало не сожалею. Сомневаюсь, что кто-либо окажет мне сходную услугу; вот разве Игрейна, если прочтет эти слова, сложит для меня погребальный костер. Надеюсь, что так.

– Ты что-либо меняешь, когда переводишь? – спросил я у Дафидда.

– Меняю? – вознегодовал он. – Да моя королева не позволяет мне ни единого слога поменять!

– Вправду? – уточнил я.

– Я, случается, исправляю грамматические погрешности – но и только, – заверил он, собирая пергаменты. – Я так понимаю, конец истории уже недалек?

– Недалек.

– Тогда я вернусь через неделю, – пообещал Дафидд, затолкал пергаменты в суму и поспешил прочь.

Мгновение спустя в келью ворвался Сэнсам. Он нес странный сверток: сперва я подумал было, что это палка, завернутая в старый плащ.

– Что за вести принес Дафидд? – осведомился он.