Экскалибур

Внезапно он ощутимо напрягся. Я обернулся: за нами наблюдала Гвиневера. Она избавилась от своих тюремных обносков и теперь щеголяла в кожаной куртке, шерстяных штанах и высоких сапогах – в мужской одежде вроде той, что некогда носила на охоте. Позже я узнал, что платьем этим она разжилась в Аква-Сулис, и хотя качество было не ахти, каким-то непостижимым образом Гвиневера умудрилась придать ему элегантности. На шее у нее сверкало саксонское золото, за спиной висел колчан со стрелами, у пояса – короткий нож, а в руке она сжимала охотничий лук.

– Лорд Борс, – холодно поприветствовала она защитника своего бывшего любовника.

– Госпожа. – Борс вскочил на ноги и неуклюже поклонился.

Гвиневера окинула взглядом щит с Ланселотовым гербом и скептически изогнула бровь.

– Тебе он, вижу, тоже прискучил?

– Я бритт, госпожа, – чопорно отозвался Борс.

– Бритт, и притом отважный, – тепло заверила Гвиневера. – Думается, нам очень повезло, что ты с нами. – Слова она нашла ровно те, что надо: Борс, изрядно смущенный встречей, внезапно расплылся в застенчивой улыбке. Он пробормотал, что-де счастлив ее видеть, однако ж по части комплиментов Борс был не силен – бедняга аж краской залился.

– Надо полагать, твой прежний господин ныне с саксами? – спросила Гвиневера.

– Да, госпожа.

– Тогда молю, чтобы он оказался в пределах досягаемости моего лука, – промолвила рыжеволосая красавица.

– Это навряд ли, госпожа, – отозвался Борс: он-то знал, сколь неохотно Ланселот подвергает себя опасности. – Зато в саксах у тебя нынче недостатка не будет. Стреляй – не хочу.

И Борс был прав, ибо внизу, под нами, там, где солнце выжигало последние клочья речного тумана, Кердик с Эллой, по-прежнему веря, что их главный враг угодил в западню на Минидд-Баддоне, планировали сокрушительную атаку. Никаких тебе тонких маневров, никакого тебе захвата с флангов – нет, нас ожидал штурм простой и грубый, как удар молота, вверх по южному склону Минидд-Баддона. Сотни воинов уже строились в боевой порядок, плотные ряды копий поблескивали в утреннем свете.

– Сколько их там? – спросила Гвиневера.

– Слишком много, госпожа, – удрученно заметил я.

– Половина их армии, – уточнил Борс и объяснил ей, что саксонские короли верят, будто на вершине холма заперты Артур и его храбрейшие воины.

– Выходит, Артур обвел-таки их вокруг пальца? – спросила Гвиневера. В голосе ее отчетливо прозвучала нота гордости.

– Не Артур, а мы, – хмуро буркнул я, указывая на знамя с медведем, подрагивающее на легком ветерке.

– Так что теперь придется нам их победить, – бодро отозвалась Гвиневера, хотя я понятия не имел как. Настолько беспомощным я не чувствовал себя с тех самых пор, как застрял на Инис-Моне, осажденный людьми Диурнаха, но в ту мрачную ночь у меня был в союзниках Мерлин – и его магия вывела нас из западни. Теперь на магию рассчитывать не приходилось, и я ждал самого худшего.

Все утро я наблюдал, как саксонские воины строятся среди зеленой пшеницы, как их маги выплясывают вдоль боевых рядов, а вожди разглагольствуют перед копейщиками. Передний ряд саксонского строя держался неплохо: то были закаленные в боях воины, принесшие клятву своим лордам, но прочие собравшиеся, надо думать, были под стать нашему ополчению (по-саксонски – фирд) и постоянно разбредались в разные стороны. Одни ушли к реке, другие вернулись в лагеря. Мы наблюдали за происходящим с вершины холма: ну ни дать ни взять пастухи сгоняют бесчисленное стадо – едва удавалось построить одну часть армии, как в другой воцарялся беспорядок, и все начиналось сначала. И все это время грохотали, не умолкая, саксонские барабаны. Барабаны эти представляли собою громадные полые бревна – по ним колотили деревянными дубинками, и зловещие ритмы смерти эхом прокатывались по лесистому склону в дальней части долины. Саксы, конечно же, глушили эль – набирались храбрости перед тем, как двинуться на наши копья. Кое-кто из моих людей прикладывался к меду. Я этого не поощрял, ну да запретить солдату пить – все равно что помешать собаке лаять; кроме того, очень многим было позарез необходимо пламя, что мед зажигает в брюхе, ибо они умели считать не хуже меня. Тысяча воинов пришла биться с жалкой горсткой из трехсот человек.

Борс попросил, чтобы ему и его людям отвели место в центре щитового строя; я согласился. Я надеялся, умрет он быстро, под ударом топора или копья, ибо если перебежчика захватят живым, смерть его будет долгой и мучительной. Он и его люди очистили щиты от гербов до некрашеной древесины и теперь воздавали должное меду. Я их не осуждал.

Исса оставался трезв.

– Они захлестнут нас, господин, – встревоженно проговорил он.