Экспансия

А утром следующего дня, с первыми лучами зари, оба войска сошлись. Передовой конный отряд князей встретился с таким же точно конным отрядом Владимира прямо на вершине холма. Бой был короткий, но десяток конников князья-союзники в этой сшибке разом потеряли. Друцкий и лукомльский князья слышали странные хлопки, видели дымные облачка и валящиеся из сёдел тела своих дружинников.

Воев у Владимира было поменьше, чем у князей, но наступали они плотным строем, выставив перед собой копья в прорези щитов, шли молча. Рать же князей-союзников являла собой полный контраст смолянам – бежали пешцы по полю вразброд, при этом мужики кричали, не жалея глоток. По левую руку от этой толпы шла конница друцкого князя, по правую – лукомльского.

Разящим дождём из стрел встретили смоленские лучники союзное войско. Дружинники, укрывшись щитами, пригнулись к лошадиным гривам и понеслись дальше, а друцко-лукомльские городские полки вмиг растеряли весь свой напор.

И тут из загородившихся щитами смолян, из чрева их крайних колонн, словно из кротовьих нор, выкатились трубы на колёсах и, сотрясая воздух, жахнули визжащим железом по накатывающей коннице. Ещё не рассеялся дым, как в удельную конницу с копьями наперевес, с мечами и пистолями в руках врезались смоленские всадники. А друцко-лукомльские пешцы сгоряча влетели на железные жала смоленских копейщиков, резко, чуть ли не бегом, двинувшихся вперёд.

Недолго гудело поле боя. Дружинники ещё резались какое-то время, но силы были не равны, вернее говоря, они стали таковыми, когда развеялся дым, и все узрели многие десятки тел лукомльских и друцких дружинников, истерзанных картечью.

Городские же рати стали просто разбегаться – кто утёк в лес, кто переправился вброд через соседнюю мелкую речушку. Освободившиеся от противника смоленские пешцы помогли своей коннице локализовать и ликвидировать последние очаги сопротивления развеянных по полю союзных дружин. Многие из этих окружённых дружинников остались живы лишь благодаря окрику сотника Малытя:

– Буде драться! Ослепли, что ли, князей ваших нет. С кем вы теперь и за что воюете?

Дружинники оглянулись по сторонам – и правда! Ненадолго задумались, а потом стали обречённо бросать копья и мечи.

Лукомльский князь погиб, а друцкий оказался куда проворнее своего незадачливого родственника и с частью дружины сумел уйти по лесным тропам. Вскоре Борис Давыдович объявился в своей столице целым и невредимым.

– Бронислав! Злыдарь! – восседая на коне, запачканном чьей-то чужой кровью, подозвал я к себе своих полководцев. – Вяжите пленных, каждый своих: пехотинцы – пешцев, ратьеры – дружинников!

Порубиться в сегодняшней сече тоже пришлось, хотя желания принимать непосредственное участие во всём этом действе у меня совсем не было. Но всё же имидж князя, предводителя и воителя, надо хоть иногда поддерживать. Хорошо хоть то, что сейчас не времена Вещего Олега, когда все князья в обязательном порядке воевали вместе со своими дружинами. В этом плане русские князья уже успели себе выбить немалые послабления, чем я вовсю и пользовался. Мои военачальники такое поведение их государя вполне понимали и одобряли. Ведь не кто иной, как их же собственный князь долго и упорно объяснял им место и роль командующего на поле боя. Поэтому все они давно уяснили для себя, что воевода должен прежде всего управлять войском, а не ратиться в первых рядах вместе с рядовыми воями. Для наглядного всем урока помог один случай, как одного не в меру драчливого ротного перевели временно в рядовые, так как во время боя он вёл себя не как командир, а как обычный ратник, теряя все нити управления своим подразделением.

С колоннами пленных мы медленно побрели к Лукомлю, прямо к городским воротам. Там нас уже встречала коленопреклонённая делегация местных жителей во главе с лукомльским клиросом.

Не успел Борис Давыдович вернуться в свою столицу, седмица не прошла, как узнал, что по реке Усвейка судовая рать Владимира идёт к Друцку. Потом немного успокоился, когда ему донесли, что свои огромные ладьи смоленский князь стал волоком перетаскивать не на реку Друть, а на соседний исток реки Бобр. Но радовался, как вскоре выяснилось, князь преждевременно – к Друцку направилась конная дружина Владимира. Второй раз искушать судьбу Борис Давыдович не рискнул, сразу засобирался в путь-дорогу, в Волынское княжество.

– Бросаешь нас, князь? – к друцкому князю пришёл растерянный посадник Дивей Баташевич.

– Ты тут, Дивей, сам уж как-нибудь боронись, – отводя глаза в сторону, ответил боярину Борис. – А я пойду к волынским князьям Романовичам, может, подсобят мне с ратной силой.

– Как же я один-то супротив Владимира устою? Назад токмо половина городового полка вернулась, остальные либо погибли, либо полонены смоленским воинством.

– А я, посадник, что могу сделать, дожидаться, пока меня Владимир, как татя, на заборе повесит? Романовичи могут нам помочь, ведь они супротив покойного Изяслава Мстиславича воевали, и сейчас у них пря с Михаилом Черниговским продолжается. Поэтому сказано тебе: боронись сам!