Экспансия

– У него в голове больше, чем у нас с тобой и всех наших князей вместе взятых. Он знает, что нужно делать, и, словно дикий вепрь, идёт напролом. К врагам своим он безжалостен, зря ты Владимира в свои недруги записываешь.

Ипат Иванович сморщился, словно съел ложку горчицы.

– Когда ему исполнилось тринадцать, то он на недолгое время спятил. Сейчас вроде как от своего недуга излечился. Но я лично не поручусь, что у него с головой всё в порядке. И ты, Глеб Андреич, хочешь под такого волостителя пойти? – влез в разговор сидящий рядом боярин Емельян Жировитович.

– Не знаю! Но свою дружину на убой нашему князю не отдам! Отъеду в своё село.

– Я слышал, он от холопки прижил ублюдка, – сказал подключившийся к разговору Путша Константинович. – Значит, здоров! А больных на голову князей я за свою жизнь немало перевидал!

– Александром сына окрестил, – подтвердил Емельян Жировитович, удивив всех своей осведомленностью. – Он до сих пор заботится о своей служанке и даже из дочери кожемяки сделал боярыню!

Присутствующие при разговоре все разом засмеялись.

– Вот и я о том же! Жить под Владимиром – пуще неволи, да и смех один! – весело заключил Ипат Иванович.

* * *

Лукомльский и друцкий князья величаво восседали на своих жеребцах, оглядывая затопившее площадь войско. Друцкий князь вспорхнул в седло легко и невесомо, словно пушинка. Грузный Василий Всеславич долго и неловко вскарабкивался на коня при помощи своих дворских: один вставлял ногу в стремя, другой плечом и руками подпирал княжий зад. Утвердившись в седле, Василий Всеславич оттолкнул своих конюших, гордо вздернув вверх голову, сквозь прищур подслеповатых глаз обозревая собравшихся на площади воев объединённой друцко-лукомльской рати.

Хоть народу и собралось много, но шибко грозной силой они не выглядели. Если первые, окаймляющие войско со всех сторон ряды дружинников, облачённых в кольчуги, в шлемах, со щитами, мечами, сулицами и луками, внушали уважение, то видневшаяся за их спинами безликая масса наспех собранного мужичья – с дубьём, рогатинами, в лаптях да в драных сермягах – производила на князей не самое приятное впечатление. Тем более что поставили они всё это мужичьё в строй, вовсе не спрашивая на то их согласия. Возражать против княжеско-боярских дружин городские ремесленники в открытую не осмелились и сейчас за это расплачивались в полной мере, построившись вкривь и вкось нестройной толпой. «Им ли сокрушать смоленскую рать?!» – подумал Василий Всеславич, отчего непроизвольно поёжился.

Но теперь пойти на попятную без потери лица князю было бы невозможно. Еще вчера в гриднице он во всеуслышание объявил боярам, что смоленские судовые рати уже высадились на берегу реки Усвейка и теперь движутся к Лукомлю. Слава богу, что столица княжества стоит на берегу озера, поодаль от торных речных путей. Завтра враг уже будет на расстоянии поприща от столицы удела, а потому Владимира не след ждать, надо собраться всеми силами, выйти в поле и обратить смолян в бегство!

Друцкий князь Борис Давыдович, казалось, вообще ни на что не обращал внимания. По его лицу бродила от выпитого накануне и сегодня с утра хмельная улыбка. Лукомльский князь не знал о том, что друцкий волхв ещё перед отъездом из княжества предсказал Борису Давыдовичу победу над смоленскими крестоносцами: «Смелый победит там, где робкий проиграет». Это пророчество старого волхва окончательно успокоило и уверило друцкого князя в его собственных силах. А бражничал он только затем, чтобы придать себе смелости, всё прямо как по предписанию Вышних сил!

Глянув на родича с толикой пренебрежения, Василий Всеславич властно махнул рукой. За его спиной сразу загремели барабаны, засопели дудки, вверх взмылись княжеские стяги с изображениями Спасителя и херувимов. Всадники со стягами выехали вперёд, а всё собравшееся на площади войско потянулось вслед за ними к городским воротам.

Здоровых мужчин в Лукомле не осталось, поэтому провожали войско князей всё больше бабы, старики, калеки да многочисленная ребятня, оккупировавшая валы частокола, обрамляющего вал.

Женщины слёзно причитали, висли на шеях у мужиков, нарушая походный порядок и тормозя всё войско. Городские ополченцы совсем не горели желанием воевать с кем бы то ни было, тем более с войсками смоленского князя, походя громившими всех подряд. А потому во время шествия по городским улицам мужики то и дело воровато озирались по сторонам, прикидывая, в какой бы переулок сподручней свернуть и под каким бы кустом незаметно затихариться. Но удрать не получалось. Боярско-княжеская конница, скачущая по краям огромной пешей колонны, неусыпно стерегла свою пехоту.

У ворот возникла неизбежная при такой организации войск сутолока. Толкаясь, мужики оттаптывали друг другу ноги, многие за ворота вышли и вовсе без обуви. Дружинники зло покрикивали:

– Шевелись, лапотники! Стадо баранов и то умней вас!