Экспансия – II

Джек, конечно, умер бы, но англичане их отбили; он тогда снова отключился, много дней был на грани смерти; когда оклемался, получил медаль; отправили в Париж, в большой госпиталь. Там он встретил победу, оттуда вернулся домой и, пожив на ферме у матери (Массачусетс, Грэмингэм, по дороге на Ривер-плэйс), поехал в Вашингтон и обратился в газету «Патриот»:

– Я знаю, что такое наци, я хочу бороться против них, иначе я сойду с ума... С ними чикаются в Нюрнберге, разбирают улики, а их надо рвать на части сахарными щипцами.

Разговор получился дружеский, добрый; в комнату, где сидел Джек Эр, набилась вся редакция, слушали его бесхитростный рассказ затаенно; под рубрикой «Наши гости» дали небольшую информацию о посещении газеты «самым молодым ветераном Америки» с хорошей фотографией; предложили написать цикл статей о злодеяниях наци; промучился месяц – ничего не получилось, не мог выразить то, что чувствовал; запил.

Вот тогда-то на ферму матери позвонил человек, отрекомендовавшийся старым приятелем отца: «Я Серж Прауэлл, вы меня должны помнить; я жил рядом с вами в Канзас-сити; Джеком очень заинтересовались в Вашингтоне, пусть позвонит, запишите номер...»

Через семь дней после того, как он позвонил, из Вашингтона прислали письмо – на бланке ФБР – с приглашением приехать для разговора.

...Чиновник, который принял его (отрекомендовался Уильямом Подбельски, лет пятидесяти, очень доброе лицо и огромные, надежные руки), ткнул пальцем в заметку, опубликованную в «Пэтриот»:

– Неужели вы и вправду смогли бы рвать нацистов щипцами?

– Смог бы. С радостью.

– Это вы сейчас говорите. А вот если бы вам дали щипцы, привели человека – такого же, как и вы, во плоти, – и сказали: «Рви», – вы бы не смогли, Джек. Вы американец, христианин, вы бы не смогли.

– Вы воевали? – спросил Джек Эр.

– В Европе – нет. Я воевал против наци здесь. А это была тоже довольно трудная война.

– Но вы не воевали в Европе?

– В Европе я не воевал, что правда, то правда.

– Тогда не говорите мне, что я мог бы, а что нет. Словом, у вас есть для меня такая работа?

– Такой – нет и не будет, Джек. Мы – конституционная страна, нравится вам это или нет. А вот посмотреть ваши документы, если вы их оставите, мы с радостью посмотрим. И заполните анкету, проверка у нас довольно серьезная.

Эр заполнил анкету, оставил документы и поднялся.

– Погодите, Джек, – остановил его Подбельски. – Я бы хотел еще чуток поговорить с вами...

– О чем?

– О жизни. О вас. О том, что вы любите, а что ненавидите... Есть время?

Джек опустился на стул и ответил:

– Сколько угодно...

– Вам нравятся фильмы про борьбу наших сыщиков против чикагской мафии?

– Смотреть можно... Вообще-то довольно толково, ничего...

– Если в кармане «ничего» – тогда совсем плохо, – усмехнулся Подбельски. – Про кино – а это вид искусства – такого рода ответ меня не удовлетворяет. Нравится или нет?

– Кое-что нравится.

– Что значит «кое-что»? Объясните.

– Съемки хорошие, погони... Музыка бывает неплохая.

– А люди? Работники ФБР?

– Они ж картонные.

– Это как понять?

– Вырезаны из картона. Заранее известно, что самого доброго убьют, а плохой исправится.

– Но что-то вам в них все-таки нравилось? Что именно?

– Не знаю... Крепкие они... Но так с самого начала задано. Неинтересно, потому что знаешь, как дальше будет. На бейсболе никогда неизвестно, кто выиграет, поэтому людей и полно на стадионах... Всегда интересно, когда не знаешь, кто победит, а в фильмах сразу ясно, что вы победите, только обязательно одного из ваших ранят или убьют. Но меня бандиты не интересуют... Среди них есть хорошие люди, я в Бронксе встречал симпатичных бандитов...

– Они казались вам симпатичными, потому что не нападали на вас или на вашу девушку... У вас есть девушка?

– Есть, как же без нее можно...

– Намерены жениться? Или простое увлечение?

– Не знаю... Только я хочу, чтоб вы поняли: я пришел к вам потому, что в газетах читаю – наци затаились, не всех выловили... В армию меня не берут, я уж подавался в Джи Ай, но из-за ранения не прохожу... Если вам нужен человек, который ненавидит наци и готов на все, – я готов работать... Если это не ваша епархия, так мне здесь делать нечего.

– Во время войны именно мы занимались нацистами, которых к нам засылал Гитлер... Я не стану вас обманывать, мы работаем внутри страны, а здесь, как вы знаете, нацистов нет... Но какие-то связи вполне могли остаться... В основном мы работаем против гангстеров и левых заговорщиков, с гитлеровцами мы покончили...

– Да? Что-то в газетах другое пишут... В общем, если вам нужен человек, который хочет довести до конца свои счеты с наци, я – гожусь. Бандитов ловить не стану.

– Ну, а если надо будет работать против шпиона другой страны? Против русского? Или болгарского? Подойдет?

– Русские воевали вместе с нами. Они честно воевали. Это мне не подходит, это политика, а я в ней ничего не понимаю...

– Хм... Только наци, говорите... Хорошо, а кого из американских писателей вы знаете?

– Ну, этот... Как его... Лондон. У него про Север очень достоверно описано...

– Бывали на Севере?

– Нет.