Экспансия Красной Звезды

– Господин Селезнев, это правда, что вы отказались от возбуждения уголовного дела против напавшего на вас студента?

– Правда.

– А почему? Вы считаете, что этот человек сумасшедший?

– Ни в коем случае! Этот юноша совершенно нормальный, такой же нормальный, как вы или я. Просто он сейчас находится в состоянии глубочайшей депрессии из-за гибели Веры Кондрашовой, которую искренне и трепетно любил. Для него это такое же страшное горе, как и для меня, поверьте – он не понимал, что делал. Ему нужно было выплеснуть свою боль от потери, и он это сделал. Но потом, когда придет в себя, будет об этом жалеть. Ему просто нужно успокоиться и принять для себя умом и сердцем тот факт, что Веры с нами больше нет. Нужно смириться. А это очень и очень трудно. Говорю вам так уверенно потому, что сам недавно прошел через все это.

– У вас тоже была депрессия?

– А вы сами как думаете?! Мы в нашей группе уже все друг другу, как родственники. Легко ли мне было хоронить человека, с которым я прожил бок о бок почти год?!

Все замолкают, я тоже перевожу дыхание.

– Поэтому очень прошу вас: оставьте его сейчас в покое, проявите человеческое участие к его горю. Да, он не был не прав. Но наказания не заслуживает, поскольку в горе своем не ведал, что творил. Лучше разберитесь с тем, кто его подтолкнул к такому шагу. Почему-то мне кажется, что кто-то его настраивал против меня.

Журналисты загудели, получив из моих уст такое сенсационное заявление, снова засверкали фотовспышки и застрекотали камеры.

– У вас есть основания так считать?!

– Есть. Потому что французских папарацци тоже кто-то умело подтолкнул к преследованию Веры. Этот факт зафиксирован в полицейских протоколах, но они хорошо осведомленного «недоброжелателя» так и не нашли.

Пока репортеры шумят, я пользуюсь неразберихой и усаживаюсь в машину. Все. Мавр сделал свое дело, мавр может ехать дальше…

* * *

…Встреча с главой корпорации SONY у нас проходит «в дружеской обстановке, и носит конструктивный характер в духе делового, взаимовыгодного сотрудничества двух стран». Это если выражаться казенным языком и сухими газетными штампами. А на самом деле, Акио Морита принимает меня очень тепло и душевно.

Приносит мне личные соболезнования по поводу гибели Веры, по-отечески спрашивает, как я все это перенес. Я, конечно, мог бы перед ним изобразить из себя крутого самурая, но зачем мне Мориту обманывать? Говорю все, как есть.

– Плохо перенес, Морита-сан. Тяжело. До похорон как-то еще крепился, а потом…

Японец сочувственно похлопывает меня по плечу и тоже вздыхает. Видимо, и у самого были тяжелые потери. Но в отличие от меня, глава одной из крупнейших корпораций впасть в депрессию не мог себе позволить. Самураи – они такие. Стойкие оловянные солдатики.

– Виктор, перед тем, как перейти к обсуждению наших общих дел, хотел бы предостеречь на правах старшего и более опытного …товарища. Ты зря позволил себе целый ряд резких высказываний в адрес французского президента. Понимаю, что во время пребывания в Париже тобой руководили эмоции. Но ты ведь и сейчас не устаешь его критиковать. Это неразумно. И крайне недальновидно. Ты же не просто популярный певец. Ты представляешь свою великую страну, у тебя есть вес, есть определенная репутация, с твоим мнением по- настоящему считаются. Невзирая на твой юный возраст. Поэтому стоит ли закрывать для себя одну из ведущих стран мира?

Уважительно склоняю голову.

– Морита-сан, я очень ценю вашу заботу. Поэтому, позвольте объяснить вам свою позицию в отношении Валери Жискар Д’эстена. Есть Франция и ее народ, дружественно настроенный к русским. И есть ее президент, который быстро забыл о той поддержке, которую ему всегда оказывал СССР и покойный Леонид Ильич лично. Стоило нашему Брежневу умереть, и этот надменный француз почему-то решил, что к гражданам СССР можно теперь относиться с пренебрежением. Ведь ему же ничего не стоило взять под личный контроль расследование Вериной гибели! Но он посчитал, что хорошие отношения с французской прессой для него сейчас гораздо важнее. Елисейский дворец даже соболезнования умудрился нам прислать только после моего демарша. Императорский дом Японии прислал, администрация Картера прислала, канцелярия английского премьер-министра и немецкого канцлера… Все!!! Но только не власти страны, в столице которой и произошло убийство.

Японец смотрит на меня нечитаемым взглядом. Наверное, решает для себя: не слишком ли мальчик зарвался? Нет, не слишком.

– Поэтому к Франции и ее народу я продолжаю относиться с превеликим уважением и с любовью. А Жискар Д’эстена я внес в свой личный черный список. Имею моральное право. И если Франсуа Миттеран пригласит нас выступить в его поддержку на предстоящих президентских выборах, я с огромным удовольствием откликнусь на его просьбу.

– До этих выборов еще почти два года…